Зигмунд Антонович Станкевич (Род. 9 июля 1951 г.р., Рига) –
политический аналитик и публицист.
В прошлом — заместитель руководителя
Информационно-аналитического центра Аппарата Президента СССР,
руководитель Секретариата заместителя Председателя Государственной Думы ФС РФ,
главный редактор журнала «Кавказские научные записки»,
проректор Российского государственного торгово-экономического университета.
Доктор юридических наук. Действительный государственный советник РФ 3 класса (1999 г.). Действительный член (академик) Российской академии социальных наук (с 2008 г.).
– Зигмунд Антонович, несмотря на то, что с момента распада СССР
прошло уже 26 лет, тем не менее, в обществе не утихают споры на эту тему.
Как Вы считаете, был ли предопределен распад Советского Союза?
Нет, ни в коей мере. Мне уже приходилось отмечать, что СССР ещё в 1987 году, т.е. к 65-летию с момента образования союзного государства и за четыре года до его ненасильственной ликвидации, оставался одной из самых могущественных держав мира, фактически определявших его судьбу. Внутренние и внешние условия существования страны, несмотря на сложные и порой весьма неоднозначные по своим конкретным проявлениям процессы либерализации общественной жизни, развернутые М.Горбачевым и его единомышленниками в советском руководстве, а также активно проводимую ими смену внешнеполитических приоритетов Советского Союза, в целом благоприятствовали сохранению статуса супердержавы. Более того, СССР, при условии быстрого и последовательного осуществления полномасштабной модернизации страны, прежде всего ее экономической системы, приведения ее в соответствие с общемировыми требованиями и тенденциями конца ХХ века, располагал всеми возможностями ещё больше укрепить свое положение, обеспечить стабильную и достойную человека жизнь своего почти 300-миллионного населения на многие десятилетия вперед.
А то, что этого не произошло, вовсе не означает, что Союз был изначально обречен. Я вижу в крушении СССР, скорее, роковое стечение обстоятельств.
– Был ли у СССР шанс на существование, если бы в 1985 году пост генсека ЦК КПСС занял кто-то другой,
а не Михаил Горбачев?
Это весьма риторический вопрос, достоверного ответа на который, как представляется, дать невозможно. Могут быть только догадки – более или менее убедительные. Я лично придерживаюсь той точки зрения, что Михаил Сергеевич как политик, государственный деятель и просто как человек не соответствовал масштабу тех задач, которые тогда стояли перед страной. Он безвольно следовал за событиями, порожденными его выдуманным курсом, вместо того, чтобы ответственно конструировать реальность, упорно добиваться заявленных целей и бесстрашно преодолевать любые препятствия, стоящие на этом пути. К сожалению, в силу специфики советской политической системы (отсутствие уравновешивающих институтов), это всеми нормальными людьми было осознано слишком поздно. Поэтому, когда сегодня пытаются представить Горбачева как великого реформатора, я обычно возражаю следующим образом: “реформы, в результате которых исчезает сам объект реформирования, не могут считаться реформами. Это развал, вне зависимости от того, сознательный он, или несознательный”. Дальше пусть каждый додумывает сам…
– Кто и что больше всего повлиял на распад СССР – Горбачев, перестройка, непомерные военные расходы, ЦРУ, резкое снижение цен на нефть, межнациональные конфликты?
Горе-исследователи типа покойного Егора Гайдара, которые, в силу понятных причин, не очень заинтересованы в раскрытии всей правды о крушении СССР, обычно акцентируют именно эти факторы. Я же придерживаюсь принципиально иной точки зрения – на мой взгляд, решающую роль в печальной судьбе союзного государства сыграли серьезнейшие ошибки и просчеты в управлении страной, в попытках преобразовать наш Союз на новой, более демократической основе. Здесь и опережающая экономическую перестройку абсолютно несвоевременная политическая реформа, разрушившая конституционный строй, и активное нежелание М.Горбачева четко и публично обозначить “пределы перестройки” (иными словами – “красные линии”), за которые он не позволит выйти никому. Здесь также, чего греха таить, неумелое и, как правило, запоздалое использование законной государственной силы, странная боязнь ответственности за неизбежные негативные последствия подобных решений.
В период работы над проектом нового Союзного договора, роковой ошибкой считаю неистребимую тягу М.Горбачева к сепаратным и закрытым от народа переговорам и сделкам с лидерами республик, фактическое игнорирование им результатов Всесоюзного референдума о сохранении СССР и воли высшего органа государственной власти страны – Съезда народных депутатов СССР.
– Кстати, о межнациональных конфликтах.
Почему, на Ваш взгляд, в конце 80-х – начале 90-х годов СССР не смог избежать “югославского сценария” – межнациональных конфликтов в некогда “дружной семье народов”?
Межнациональные конфликты неизбежны в любой многонациональной стране, особенно в такой сложной, какой был прежний Союз. Вопрос лишь в формах и методах их улаживания – где-то можно обойтись переговорами и компромиссом, а где-то надо проявить политическую волю и подавить конфликт в зародыше. Вообще, разрешение межнациональных конфликтов – это великое и тонкое искусство, в нем не бывает мелочей. К сожалению, “архитекторы перестройки” имели весьма слабое представление о том, как это делается. Они жили, в основном, глобальными проблемами, и полагали, что “национальный вопрос” сам собой разрешится, если, к примеру, улучшить экономическое положение того или иного региона, республики. И очень удивлялись, если это не помогало, совершенно не задумываясь о том, что человек живет не “одним хлебом единым”, что есть ещё ощущение национальной общности и свое понимание национального интереса.
Что касается СССР и “югославского сценария”, то я бы не хотел согласиться с самой постановкой вопроса. Прежде всего потому, что Сербия времен Слободана Милошевича, по-своему боровшаяся за сохранение Югославии – это далеко не ельцинская Россия, ставшая, как известно, главной движущей силой развала Советского Союза. Не будем забывать и то, что национальную окраску в период перестройки у нас нередко приобретала самая примитивная борьба за власть и собственность. Какая уж тут может быть “дружная семья народов”?
– В одной из своих публикаций Вы затрагивали армяно-азербайджанский конфликт вокруг Нагорного Карабаха. Хотелось бы уточнить у Вас: декларация о суверенитете Азербайджанской ССР от 23 сентября 1989 года стала ответом азербайджанского народа на вялую, я бы даже сказал, двоякую политику союзного Центра, неспособного защитить территориальную целостность Азербайджана?
Ведь в Конституции СССР было четко определено, что изменение границ республик невозможно без согласия самих республик. Почему тогда Горбачев не принял решительных мер?
Да, я об этом писал ещё в своей первой монографии “История крушения СССР: политико-правовые аспекты”, а недавно повторил в новой книге “Советский Союз. Обрыв истории”, которая вышла в преддверии 25-летия развала сверхдержавы.
Моя позиция здесь неизменна: союзный Центр в Карабахском конфликте не выполнил свою конституционную роль верховного арбитра в спорах между республиками, не защитил принципиальные положения Основного Закона страны. Была сделана ложная ставка на тихое “замирение” сторон, не решая проблему по существу, что только разжигало конфликт и привело, в частности, к “досрочной” (раньше РСФСР и большинства других союзных республик) суверенизации Азербайджана. Впрочем, так происходило не только в вашем регионе – конфликтные ситуации во многих других республиках М. Горбачев предпочитал решать “в белых перчатках”, заботясь больше о собственном имидже демократа и реформатора, нежели о судьбе вверенной ему огромной страны.
К чему приводит подобная политика, мы теперь хорошо знаем.
– Чем Вы можете объяснить рост ностальгических чувств россиян в эпоху Путина по временам СССР?
Во-первых, “отрезвлением” многих россиян после грубо антисоветской ельцинской эпохи.
Во-вторых, грамотными, в целом, действиями официальной пропаганды, которая незаметно подогревает ностальгию в интересах правящего класса.
В-третьих, фактором времени, который объективно работает на “светлый образ” Советского Союза.
В-четвертых, вопиющим социальным неравенством людей при постсоветском капитализме, на фоне которого для рядового гражданина меркнут любые “недостатки” почившего Союза.
В-пятых, тем, что сам нынешний Президент России в общественном сознании четко отделен от когорты “развальщиков” (Ельцина, Горбачева, Кравчука, Шушкевича и др.).