ТРИ ЛИЦА ВОЕННОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ

За последние два года возросла известность военных корреспондентов, чьи материалы из зоны СВО прицельно читают и смотрят миллионы. Многие из них ведут свои телеграм-каналы, которые имеют сотни тысяч подписчиков. Появляются, как грибы после дождя, военные блогеры, претендуя на экспертность. Вроде все перечисленные рассказывают о войне, однако, как говорится, дьявол кроется в деталях. Корреспонденты, непосредственно с мест событий освещающие вооруженные конфликты, имеют вполне четкий юридический статус, а с ним — права и обязанности.

 

О юридических коллизиях профессии мы поговорили с заведующим кафедрой коммуникационного менеджмента Института журналистики, коммуникации и медиаобразования МПГУ доктором исторических наук, профессором Андреем Козловым.

 

– Андрей Валерьевич, в чем разница между понятиями «военный корреспондент» и «военкор», в соответствии с законом?

– Это два разных термина. В международном гуманитарном праве (далее МГП) закреплен термин «военный корреспондент». Это гражданский журналист, который сопровождает армию, но не входит в её состав. Он не носит форму. Ему запрещено брать в руки оружие.

Термин «военкор» использовался в советской журналистике для постоянных внештатных корреспондентов из числа военнослужащих. Военкоровские посты создавались в частях или на кораблях для освещения жизни и боевой учебы подразделений в военных ведомственных СМИ. Структура военкоровского поста включала 4-5 человек на полк, на дивизию — 20-25 военнослужащих. Военкорами могли быть офицеры, прапорщики, сержанты, солдаты, имеющие творческие склонности. Один раз в год их собирали на сборы для повышения квалификации. Вопросы, связанные с деятельностью военкоров, регулировались ведомственными документами.

Сегодня термины «военный корреспондент» и «военкор» используются как синонимы.

– А термин «военный журналист»?

– Это творческие сотрудники военного ведомственного СМИ — «Красной звезды», журналов «На боевом посту», «Пограничник», окружных, дивизионных газет и т.д. Все они изначально могли заканчивать или военный, или гражданский факультет журналистики. Но сегодня они входят в состав вооруженных сил, носят форму, вооружены. Личное оружие у них для самообороны, как и у медиков. МГП относит их к некомбатантам, но лишь до тех пор, пока они не начали принимать непосредственное участие в боевых действиях.

– Сейчас многие, кто находится в зоне СВО, называют себя военкорами и ведут блоги. Кто они для закона?

– В документах МГП в зоне вооруженного конфликта могут находиться три категории журналистов: военный журналист, военный корреспондент, журналист, находящийся в опасной профессиональной командировке в районах вооруженного конфликта. Все они могут вести личные публичные блоги. Ограничений на такую деятельность для журналистов в законодательстве нет. Ограничения могут вводиться внутренними редакционными правилами конкретного СМИ.

ВОЕННЫЕ КОРРЕСПОНДЕНТЫ — ЭТО ВСЕГДА ТВОРЧЕСКИЕ СОТРУДНИКИ ГРАЖДАНСКИХ СМИ, АККРЕДИТОВАННЫЕ ПРИ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ.

Все они попадают под действие статьи 47.1. Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» —выполнение поручений редакции в особых условиях. Блогеры же, находящиеся в зоне СВО и не представляющие конкретные СМИ, категория самостоятельная. К статусу военного корреспондента они отношения не имеют.

– К чему приведёт присвоение журналистам статуса «ветеран боевых действий»?

– Приравнивание российских журналистов — как военных корреспондентов, так и находящихся в командировке в зоне вооруженного конфликта по редакционному заданию, к участникам боевых действий, означает их переход из категории гражданских лиц в комбатанты, то есть в непосредственные участники вооруженного конфликта. После этого все разговоры об особом статусе журналистов на войне прекратятся. Они станут законными «мишенями».

– А статус «ветеран военной журналистики»?

– В праве подобный статус не закреплен. Возможно, стоит ввести его в законодательство для наделения льготами всех категорий гражданских журналистов, побывавших в редакционных командировках в зонах боевых действий.

– Стоит ли изменить формулировки по поводу военного журналиста, если изменилась реальность? Где готовят военных журналистов?

– Международный правовой статус журналистов закреплен в Гаагской и Женевских конвенциях МГП. Необходимости вносить изменения в ратифицированные Российской Федерацией документы я не вижу. Разговор должен идти об их безусловном соблюдении всеми сторонами конфликта, а не о переписывании.

Что касается второй части вопроса. Подготовка военных журналистов в погонах успешно ведется в Военном университете Министерства обороны. Количество обучающихся определяет заказчик, военное ведомство. Это их прерогатива. В этом же вузе готовят военных журналистов для средств массовой информации Росгвардии, пограничной службы ФСБ России. То есть для ведомств, где законом предусмотрена военная служба.

– Не секрет, что в реальности МГП в отношении журналистов в зоне конфликтов не всегда работает. Их берут в плен. Они становятся военными целями. К ним применяют санкции. Что и кто может изменить ситуацию?

– Режим военного плена распространяется как на военного журналиста, так и на военного корреспондента. И первый, и второй могут находиться во власти неприятельского государства. Это закреплено в Женевских конвенциях. В случае попадания в плен и к военным журналистам, и к гражданским применяется один и тот же порядок. Убийство журналистов — военное преступление.

– Многие журналисты, находящиеся в зоне СВО, перестали носить синие бронежилеты и нашивки «пресса» из-за постоянной опасности стать целью. Это верный подход?

– Человек с камерой или с фотоаппаратом — цель приоритетная наравне с офицером, снайпером, пулемётчиком. Отсюда синий бронежилет и надпись на каске «Пресса» подвергают журналиста дополнительному риску быть убитым. В связи с этим многие журналисты начали переодеваться в военную форму, надевать каски и бронежилеты защитного цвета. Сегодня это их дополнительная защита. Специфика СВО, безусловно, повлияла на журналистские практики.

– Соответствуют ли современным реалиям положения Закона «О СМИ» о выполнении редакционного задания в особых условиях?

– На мой взгляд, необходимо внести изменения в статью 47.1. Закона «О средствах массовой информации» в части, касающейся деятельности журналистов новых субъектов России в условиях военного положения. Исходя из требований закона, все редакции ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей должны обучить своих сотрудников мерам безопасности, обеспечить их средствами защиты, оформить с ними письменное соглашение на выполнение поручения редакции в особых условиях. При этом не учитывается тематика, которую конкретный штатный или внештатный корреспондент освещает. Упор в статье 47.1. делается на территориальную очерченность процесса. Тематика региональных СМИ предполагает освещение всего спектра общественно-политической жизни субъекта. А значит, применять положение статьи 47.1. надо не ко всем журналистам, а лишь к тем, кто освещает военную и (или) гуманитарную проблематику в районах боевых действий.