Прошлый год, увы, был особенно непростым для СМИ. «Каждые три дня журналиста или избивают, или выгоняют, или угрожают» — так выразился Павел Гусев на встрече с Владимиром Путиным.

В общей сложности в СПЧ поступило почти 150 сигналов от наших коллег из разных регионов.

— Мы столкнулись с новыми нарушениями прав, касающихся в первую очередь недопуска к информации или попыткам привлечь к ответственности за фейк-ньюс о COVID-19, — говорит Павел Гусев. — Самыми проблемными являлись Республика Башкортостан, Брянская область, Хабаровский, Краснодарский и Красноярский края, Ленинградская, Нижегородская и Псковская области.

На журналистов в минувшем году действительно часто нападали, против них возбуждали не только административные, но и уголовные дела. Отдельная беда — задержание журналистов во время освещения митингов. Павел Николаевич просил, чтобы были введены единые для журналистов всей страны бейджи и жилеты, которые не дадут возможности скрутить сотрудника СМИ вместе с теми, кто реально нарушает общественный порядок. И вот цитирую поручение:

«Полномочным представителям Президента РФ в федеральных округах совместно с Советом при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека принять меры по обеспечению в субъектах РФ прав журналистов, предусмотренных законодательством о средствах массовой информации».

Ответственными за исполнение назначены все полпреды президента. Срок — до 1 мая. Что вообще может все это означать? Что полпредам придется собрать за стол переговоров журналистов и силовиков. Наверняка не с первого раза диалог получится приятным, но, по крайней мере, они друг другу выскажут все, что накопилось, и выдадут готовое решение — как сосуществовать вместе. «Журналиста можешь не любить, но дать ему проход обязан», — заявил один из наших коллег сотруднику ОМОН на недавнем митинге.

— Впервые за долгие годы нас услышали, и принят действительно важный документ, — прокомментировал Гусев это поручение.

Что касается ОНК, тут было и остается несколько проблем. Во-первых — сегодня из-за ковида почти повсеместно запрещены покамерные проверки в СИЗО и проход правозащитников на территории колонии. Как можно выяснить в итоге реальное положение дел? Да никак. По тем жалобам, которые доходят из-за решетки, рисуется весьма примерная картина. Так что все последнее время члены ОНК вынуждены были скорее создавать иллюзию общественного контроля.

«А как у вас в камерах? Душно или холодно? Всем ли хватает спальных мест?» — в единственную трубку телефонного аппарата в комнате краткосрочных свиданий кричали члены ОНК. А заключенные за стеклом рисовали свою камеру, чтобы у правозащитников было представление о ней.

Вообще большинство нарушений члены ОНК выявляли, когда заходили внутрь. Вот тогда-то и выяснялось, что в камере есть лежачие больные, которым точно не место за решеткой, или что вместе сидят рецидивисты в наколках, подозреваемые в убийствах, и интеллигентные «первоходы», задержанные за экономические преступления. Вымогают ли, прессуют ли? Это зачастую просто невозможно понять, если не видишь тюремную атмосферу.

Похоже, что нас все-таки будут пускать за решетку. Или нет? Поручение в любом случае не может быть направлено на ухудшение и без того сложной ситуации. Так что есть все основания надеяться, что речь именно о том, чтобы ОНК снова смогли нормально выполнять свою миссию.

Тем более что следующее поручение вытекает из предыдущего: «Разработать механизм финансирования деятельности ОНК за счет средств, предусмотренных в бюджетах субъектов Российской Федерации, общественным палатам». Это как раз про то, о чем я говорила президенту на встрече: у правозащитников подчас нет денег на билеты, чтобы добраться до колонии и провести там проверку (особенно это касается регионов, где от одной тюрьмы до другой больше суток пути на поезде).

Увы, не попала в перечень поручений просьба сделать процедуру набора в ОНК максимально прозрачной, чтобы туда попадали не функционеры (которые проводят проверки формально, и жизнь людей в местах принудительного содержания не становится после этого легче ни на йоту), а настоящие правозащитники.
Но, возможно, в рамках предыдущего это тоже будет сделано.

Ева Меркачева