10 ноября 1982 года
умер генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев.

Владимир Мусаэльян — личный фотограф генсека (проработавший с ним почти 14 лет) рассказал «Комсомолке», какими были эти дни — с 10 по 15 ноября,
когда страна прощалась с «дорогим Леонидом Ильичом».

ТЕЛЕФОНЫ ЗАМОЛЧАЛИ РАЗОМ

— Владимир Гургенович, самое сильное впечатление тех дней?

— Самое сильное впечатление — когда все телефоны замолчали. С утра 10 ноября.
Я был на даче в «Заречье-6», где умер Леонид Ильич. До этого телефоны обрывались каждый день.
А тут мертвая тишина обрушилась. У меня лично было горестное состояние. Мы были с ним близкими людьми.
Я потерял человека, которого уважал.

— Как вы узнали о смерти Брежнева?

— Ребята из охраны пошли будить — и тогда узнали. Медики из 4-го управления приехали, Собаченкова Володю и Медведева Володю (люди из охраны генсека. — Ред.) отодвинули. Доложили жене, Виктории Петровне. Она говорит: не может быть, я когда вставала — он еще похрапывал.

— Вам кто-то из партийных руководителей ставил задачу — где, когда и что именно снимать в эти дни?

— Никто ничего мне не ставил! Все службы знали личного фотографа Брежнева — Мусаэльяна. Куда я приходил — там и снимал. К комиссии по похоронам я, конечно, никого отношения не имел — там же одни члены Политбюро и ЦК! Но при этом доступ у меня был везде.

— В Колонный зал Дома союзов, где установили гроб Брежнева, с 11 ноября начали прибывать первые лица иностранных государств со всего мира.

— Да, все прилетели — и Индира Ганди, и Фидель Кастро, и вся Европа, и Джордж Буш-старший — он тогда еще был вице-президентом.

— Вы фиксировали их прилет во «Внуково»?

— Ну с какой стати мне их в аэропорту снимать? Я в Колонном зале тогда работал.

— Надо было делать акцент на лидерах стран социалистического лагеря и дружественных нам режимов вроде Асада-старшего?

— Да я всех подряд снимал! И в Колонном, и у Мавзолея, и у Кремлевской стены. Я прошел везде с ними. Телевизионщики стояли на точках, а я отовсюду снимал — и снизу, и на стремянку забирался.

— Вы единственный могли фотографировать всюду?

— Да. Больше так близко никого не допустили. Например, съемка семьи Брежнева была только у меня, это точно.

— Тех, кто тогда попадал в ваш объектив, вы снимали и раньше, не один год. Какое было выражение на их лицах? 

— Разное было выражение. Тогда же все ждали пленума, на который должны были съехаться все руководители для избрания нового генерального секретаря партии. У меня есть фотография, которую я считаю самой сильной, — когда за гробом стоят все члены Политбюро —
на переднем плане, и за ними все приехавшие на пленум. И у каждого — свое выражение. Кто-то действительно скорбел. У кого-то боль была.
Ну а кто-то равнодушно стоял. У членов Политбюро у всех было горестное выражение. Может, у кого и напускное.

НА ДАЧЕ СНИМАТЬ РУКА НЕ ПОДНЯЛАСЬ

— Кому вы передавали фото?

— Я каждый день десятки пленок отправлял с курьерами в ТАСС. От гроба не отходил. Снимал и на цветную, и на черно-белую пленку.
У меня три аппарата тогда было, основной — «Лейка». Еще «Никон». А пленку я не жалел.

— И кто отбирал те исторические кадры, которые потом печатали на первых полосах газет страны?

— Отбор шел вплоть до главного редактора агентства. Но кадры с семьей, которые я представил на выставке к 100-летию Брежнева,
тогда, в 1982-м, не давали никуда. Ни у нас, ни за границу. Там сильные кадры были. Например, когда у Кремлевской стены, перед тем,
как гроб в могилу опустили, с ним и жена Виктория Петровна прощалась, и дочь Галина.

— Вас родственники Брежнева о чем-то особо просили?

— Нет, просьб от них не было. А ведь снимал я все, кроме вскрытия. На даче, где он умер, у меня просто рука не поднималась снимать.

ГРОБ ОПУСТИЛИ НОРМАЛЬНО

— Кто из лидеров был реально расстроен?

— У Брежнева были очень хорошие отношения с Индирой Ганди. Они симпатизировали друг другу. И было видно, что она по-настоящему расстроена его смертью. Она переживала.

— Когда процессия шла по Красной площади, первым у гроба шел Юрий Андропов (в брежневские годы — многолетний председатель КГБ СССР), — и все понимали, что именно он возглавит страну?

— Да, ведь он возглавлял комиссию по организации похорон. Такова была традиция: кто возглавит эту комиссию, тот и возглавит страну…

— 15 ноября в 12.45, когда опускали гроб в могилу, грянул траурный салют. Потом стали говорить, что грохот раздался оттого, что гроб уронили…

— Да никто там ничего не ронял! Семья попрощалась — и стали опускать. Там были специалисты. Они не могли уронить. Я стоял совсем рядом, и никакого грохота не слышал. После этого был прием — все подходили к Андропову в Георгиевском зале, в Кремле, и выражали соболезнования.

— Помянули по-человечески, рюмку махнули?

— Да каждый день поминали. А 15 ноября все, кто с ним работал, собрались на даче, в гостевом доме — было такое служебное помещение рядом с брежневской дачей, — и там тоже помянули.

— Чувствовали — эпоха ушла?

— Было ощущение пустоты.

— По прошествии 36 лет многое забывается..

— Ничего не забыто! Каждый год 10 ноября мы, работавшие с Брежневым, приходим к Кремлевской стене с цветами. Придут на могилу те, кто остался в живых. Личный врач будет, ребята из охраны. Я пойду — каждый год прихожу. Да, кстати, ни к кому больше так не ходят. Я вот проезжал мимо дома номер 26 на Кутузовском проспекте, где жил Леонид Ильич, — там цветы у доски Брежнева. А у андроповской доски (Андропов жил рядом. — Ред.) почему-то цветов нет…

А МОГ БЫ ЕЩЕ ПОЖИТЬ…

— Почему Леонид Ильич ушел в 75 лет? Мог бы еще потянуть…

— У меня есть догадки, но я говорить о них не буду. Он был измотан войной. Сталинское время. Целина, нагрузки. Стрессовые состояния. Это не только закаляет людей, но и разрушает их.

Но вообще-то чувствовал он себя хорошо. Он парад принял на Красной площади 7 ноября 1982 года. Съездил в Завидово, вернулся — встретился с Андроповым. А утром умер.

— Выглядел ли он разбитым в последние годы?

— Ну, спал он плохо. Ему вбили в голову, что надо принимать снотворное. А когда снотворное принимаешь каждый день, оно же действует разрушительно. Вот он поговорил с Черненко. И говорит: «Костя, а что ты принимаешь на ночь, чтобы лучше поспать?» Тот объяснил — и принес. Ну и что, кто-то будет карманы у Черненко проверять? Ну, мы знали, что ему снотворное носят… Эти таблетки были разрушительным фактором. Одним из…

Так он еще в 1976-м просился на покой! Я об этом говорил. Он чувствовал, что уже износился и устал. Тогда члены Политбюро потеряли дар речи. Ему жена говорила: «Леня, посмотри, в телевизоре какой ты уставший». А он: «Товарищи просят, чтобы я еще поработал…»

*****
ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Владимир Гургенович МУСАЭЛЬЯН родился в 1939 году в Москве.
С 1956 года начинает посылать свои работы в журнал «Советское фото»,
публиковавший лучшее из присланного фотолюбителями.
С 1960-го — фотокор «Фотохроники ТАСС».
С 1969 по 1982 год — личный фотограф Л.И. Брежнева.
Затем снимал генсеков ЦК КПСС Ю.В. Андропова, К.У. Черненко и М.С, Горбачева.

Игорь Емельянов.  10 ноября 2018 г.