— Алексей, в минувшие выходные воронежской школе присвоили имя Романа Филипова, летчика, чей подвиг потряс не только нашу страну. Американский пилот, ветеран Вьетнама, хочет прилететь в Россию и помочь семье погибшего летчика. Он написал: «Я не знаю, хватило бы мне смелости поступить так же»… Ваша группа работала на Хмеймиме, когда Роман был еще жив?

Алексей Рафаенко: Когда наша группа работала на авиабазе, то встречались со многими летчиками, записывали интервью. С майором Филиповым я лично не был знаком. Меня потрясла эта история. Каждый человек будет примерять на себя ситуацию: а что бы ты сделал на месте окруженного летчика? Лично я не нахожу ответа. Просто преклоняюсь перед такими людьми.

Роман Филипов не попадал в кадр вашему оператору? Пусть даже с опущенным светофильтром на шлеме?

Алексей Рафаенко

Алексей Рафаенко: Кто знает. «Грачей» мы снимали, но был ли он в этот момент на аэродроме… Работа у пилотов напряженная. Пример: беру интервью, вдруг человек говорит — извини, мне пора. Спрашиваю: «Куда?» — «У меня боевой вылет…» Ушел на задание. Вернулся. И мы продолжили разговор с того момента, где остановились.

Гранаты на боевое задание там все с собой берут?

Алексей Рафаенко: У каждого пистолет и несколько гранат, а в самолете есть еще и автомат. Мы спрашивали: «Зачем?» — «Может быть всякое. Мы себя так просто не отдадим».

В Сирии бандиты впервые взяли в плен летчика в 2014-м. У иорданского F-16 отказал двигатель, пилот старший лейтенант Муаз аль-Касасбе (Muath al-Kaseasbeh), 26 лет, приземлился на парашюте в окрестности Ракки. В начале 2015-го мир обошли чудовищные кадры: летчика заживо сжигают в клетке. Недавно террористы казнили еще одного пилота, Аззама Эйда (Azzam Eid). Его МиГ-23 был сбит, летчик катапультировался, попал в плен, где его продержали 1,5 года. На кадрах одетого в оранжевый костюм Эйда приковывают цепью к дереву, поджигают…
Роману Филипову было 33 года. Первый случай на этой войне, когда летчик сражается на земле до конца: принял бой и подорвал себя гранатой, чтобы избежать плена… А ведь старики иногда ворчат: наша молодежь — поколение кока-колы, гаджетов и компьютерных игр.

Алексей Рафаенко: Каждый из летчиков сам для себя решает, что делать, если придется катапультироваться и вести бой на земле. Что выбрать — плен или… Это личный выбор. Тут никто не может приказать. Какое решение принял Роман — мы знаем. Меня это поразило до глубины души. И поведение его ведомого, которому майор Филипов приказал уходить в облака. Не ушел. Пока у него было топливо, он защищал командира. Как мог. И лишь с минимальным остатком в баках вернулся на аэродром. Это тоже показатель мужества.

По поводу «поколения гаджетов». Там служат люди разных возрастов. Например, одному летчику, с которым мы познакомились, всего 27 лет. А у него это уже вторая командировка в Сирию! На все наши вопросы отвечает — нормально все, все мысли только о службе и о доме. Внешне по ним не скажешь, что служат в зоне боевых действий, где постоянное психологическое сверхнапряжение.

Что говорят о боевой работе?

Алексей Рафаенко: Как в фильме «В бой идут одни старики»: в бою нельзя быть слепым — крути головой на 360 градусов. Опасность там везде — и в воздухе, и на земле. Речь не идет только о ракетах с земли. В воздухе тесно. И у вертолетчиков там не менее опасная работа, они летают относительно низко. Всегда, образно говоря, во вражеском прицеле.

Но при этом поражает спокойствие этих людей. Я не заметил никакого страха. Но нет и хвастовства. Хотя летчики, наверное, могут себе позволить, скажем так, легкую браваду. На правах элитарности своей профессии. Но нет ничего подобного. Парни спокойно и хладнокровно делают свою работу.

На войне люди себя часто ведут не так, как в повседневной жизни.

Алексей Рафаенко: Один ветеран Великой Отечественной войны мне рассказывал: война очень хорошо отделяет черное от белого и хороших людей от плохих. Там сразу видно, кто есть кто. Я часто бываю в воинских частях, общаюсь с офицерами. Да, они разные. И я вижу: каждый из них способен на поступок.

Башару Асаду приписывают слова: если русские так сражаются за Сирию, то представьте, как они будут драться за Россию…

Алексей Рафаенко: Я тоже слышал об этом. Мы смотрим на наших ребят в Сирии и видим новое поколение. Лучших из лучших. Столько подвигов! Люди вызывали огонь на себя, жертвуя собой, защищали товарищей. Думаю, это свойственно нашему народу. Не зря словосочетание «массовый героизм» вызывает ассоциации именно с нашей страной.

Наши люди раскрываются в особых условиях, когда ты на краю. С одной стороны — они очень простые. С другой — мужественные, готовые к самопожертвованию. И не ради высоких слов, скажем, ради абстрактного мира во всем мире. Нет, они идут в бой ради товарищей, ради долга. Дал присягу — и будет ей верен. Чтобы это понять, лично мне очень хотелось поехать в Сирию. Посмотреть все своими глазами. И донести зрителю.

Одна из частей вашей программы посвящена военной полиции. О полиции известно довольно мало.

Алексей Рафаенко: Мне и самому было не очень понятно, кто они и чем в Сирии занимаются. Увидел их работу: такое же боевое подразделение, как и остальные. Они на передовой. Десятки различных функций от охраны объектов и патрулирования территории до конвоирования всех военных и гуманитарных грузов. В Алеппо работают как миротворцы, в зонах деэскалации разводят враждующие группировки. Перемирие ведь там часто очень шаткое. Не будь наших военных полицейских, некоторые участники «мирного процесса» немедленно бы вцепились друг другу в глотку.

Наши стоят и на линии разграничения сирийцев и курдов.

Каким сюжетом хотите завершить свои сирийские репортажи?

Алексей Рафаенко: О наших гуманитарных конвоях. Это работа военных полицейских и офицеров центров по примирению враждующих сторон. Во многих маленьких сирийских поселках гуманитарная катастрофа: нет еды и лекарств. Наши опрашивают старейшин, находят места, где положение самое тяжелое, везут продукты и медикаменты. А еще наших врачей, которые успевают за короткое время осмотреть детей и взрослых. Приоритет — детям.

Мирное население в состоянии посттравматического синдрома?

Алексей Рафаенко: Особенно сирийские дети. Они на войне очень рано повзрослели, видели кровь, боль и смерть.

Мы были на одном необычном празднике: военные полицейские и офицеры центра по примирению враждующих сторон организовали в школе Алеппо «веселые старты». Наши полицейские стали капитанами детских команд. Провели эстафеты, конкурсы. Это сейчас нужно. Для сирийских детей человек в форме, который им улыбается, это как минимум означает, что он не выстрелит. И только от этого дети уже безумно счастливы. Ну и кроме того наши военные не должны восприниматься какими-то терминаторами.

Дети вполне искренне признавались, что любят Россию. Даже мы попали в их ореол обожания, нас облепили, каждый протягивает блокнот или тетрадку: напиши что-нибудь по-русски.

Летчики, полиция, центры по примирению, саперы, врачи… А моряки всегда остаются в тени.

Алексей Рафаенко: Не соглашусь, наши моряки не совсем уж за кадром. Есть репортажи с кораблей, был военно-морской парад в Тартусе… Но есть вещи, о которых рассказывать пока рано. Потому что информацию из статей и репортажей журналистов, увы, получают и те, кто хотел бы ее использовать нам во вред. Поэтому приходится достойным людям скрывать лица, а нам освещать их службу не так подробно, как того хочется.

Просто еще не время.