О советском интернационализме и дружбе с Кубой

Николай Сергеевич Леонов,
генерал-лейтенант КГБ в отставке, начальник аналитического управления КГБ СССР; доктор исторических наук, профессор кафедры дипломатии МГИМО, академик РАЕН. депутат Государственной думы России IV созыва

Все, что сказал об интернациональной помощи Сергей Николаевич Бабурин, наверное, лучше всего иллюстрируется на примере Че Гевара. Это образец солдата-интернационалиста. Аргентинец, всю Латинскую Америку пропахал, герой Кубинской революции, погиб в Боливии. А вообще мечтал создать сто Вьетнамов, чтобы сокрушить Соединенные Штаты. Это человек, который боролся за справедливость, достоинство, честь, где бы то ни было.

Но наша тема заседания  сформулирована четко и конкретно: «Интернациональная помощь СССР». Я буду говорить о том, что касается моего сектора: Куба. Мне повезло: я был при зарождении этих братских, дружеских отношений, поскольку был переводчиком Микояна, который поехал на Кубу в феврале 1960г. Тогда еще и дипотношений у нас с Кубой не было. В той поездке и были завязаны те самые узлы, которые потом сформировались в целую систему отношений особого рода. Был, с печалью вспоминаю,  и в группе, которая сопровождала Крючкова, который полетел на Кубу в июне 1991 года, когда советская власть и СССР колыхались из стороны в сторону. Последняя просьба была к Фиделю Кастро – дать нам сахара, потому что тогда у нас в стране чувствовалась нехватка решительно всего. И Фидель Кастро в последний момент дал 250 тысяч тонн сахара, что за этим последовало, мы знаем.

Все 30 лет проходили на моих глазах: иногда с прямым участием, иногда с косвенным. Конечно, отношения с Кубой не имеют аналога в отношениях СССР ни с какой другой страной мира, потому что они строились на фундаменте величайшей военно-политической заинтересованности, идеологической общности. Поэтому союз, хотя и не оформлялся никаким образом (Куба не была никогда членом Варшавского пакта, долго не была членом Совета экономической взаимопомощи), но по своей глубине и масштабу эти отношения были шире и глубже, чем со многими другими странами, связанными с нами документами. 

*** Наша ремарка
Н.С. Леонов  был знаком с легендарными деятелями Кубинской революции задолго до её победы. В 1953 г. во время  стажировки в Мексике он познакомился с Раулем Кастро, в 1956 г.  с Че Геварой. 

Первым, кто посетил нашу страну из руководства Кубинской революции, был нынешний ее руководитель Рауль Кастро. Он прибыл сюда в июле 1960 года. Первые разговоры пошли тогда, когда уже висел меч военной расправы над Кубой со стороны США. Речь шла, прежде всего, о поставках вооружения и о помощи по военной линии. Поэтому по итогам первых переговоров, которые велись министром обороны Р.Я.Малиновским и Хрущевым, было первый раз решено поставить на Кубу вооружение: ни из какой другой страны Куба получить оружие не могла. Закупили кубинцы какую-то часть оружия во Франции, Бельгии, но корабль с этим оружием был взорван в результате диверсии. Поэтому и пришлось обращаться к Советскому Союзу. В  ответ на первое обращение мы пошли, как говорится, с открытым забралом на открытие широких отношений с Кубой. Если в первый визит договорились о первых поставках – артиллерия, бронетехника, боеприпасы, которые Куба не могла производить, — без этого вооружения, наверное, не было бы победы на Плайя-Хирон, не было бы оно столь скоротечным и триумфальным, потому что многое зависело от вооружения, которое интервенты не предполагали встретить. Кубинцы получили такое оружие, которое явно ошарашило интервентов.

Зона военного сотрудничества всегда расширялась, и все, что связано с оборонительным потенциалом, мы поставляли бесплатно – торговли не было, это были братские отношения. Когда произошел Карибский кризис 1962 года, то все вооружение, которое находилось у нашей группировки войск, находящейся на Кубе, а это 42-43 тысячи военнослужащих, осталось на Кубе, за исключением легких бомбардировщиков. Никогда недостатка оружия Куба не испытывала.

Со своей стороны кубинцы разрешили строительство знаменитой станции радиоэлектронной разведки в Лурдесе и не брали за это никакой оплаты – это была братская помощь. Кубинцы предоставили возможность нашим подводным лодкам базироваться, снабжаться, организовывать отдых для моряков на базе, которая была построена специально для этих целей в заливе города Сьенфуэгос. Наши стратегические бомбардировщики имели возможность садиться, отдыхать – все, что нужно — на аэродромах Кубы. Все это, опять же, было бесплатно.

Мы вместе вели многие кампании интернационалистского характера. Например, Конголезская война, Эфиопская кампания, события на Ближнем Востоке, где кубинцы тоже стояли на позиции сирийских войск, чтобы в случае чего оборонять Дамаск, Вьетнамская война – везде наше сотрудничество носило тесный сотруднический характер. Советский Союз предоставлял вооружение, боеприпасы, советников, транспортные средства, кубинцы – свои кадры, которые непосредственно участвовали в боевых операциях. И до сих пор кубинская армия вооружена только нашим оружием. Последний наш подарок кубинцам перед распадом СССР — эскадрилья самолетов Миг-29, 12 штук. Сейчас они и сами стали производить вооружение.

Что касается помощи гражданской, экономической, она была тоже огромна. Фидель однажды сказал: «Если бы мы победили во время штурма казармы Монкада в 1953 году, то мы бы не удержали Кубинскую революцию». Вряд ли она победила бы, потому что Советский Союз в 1953 году был в не состоянии оказать ту помощь, которая пришла на Кубу в 1960 году. У нас только Сталин умер, была война за власть… Не готовы были и в чисто военном плане.

Что касается победы революции в 1959 году, тут уже ситуация мировая изменилась. Естественно, та фраза Хрущева, что надо американцам ежа в штаны засунуть, заработала по полной форме.

Гражданско-экономическая составляющая во многом была решающей. Как только что-то происходит, у американцев первым делом блокада, санкции. Куба подверглась жесточайшей блокаде: она была монопольно привязана к одному рынку, США. Исторически так сложилось, что Куба всегда была поставщиком товаров только на американский рынок.

Тогда приезжает в СССР первый по экономическим делам эмиссар Фиделя, Че Гевара. Это был октябрь-ноябрь 1961 года. Мне повезло: я был его переводчиком. Он решал две задачи. Во-первых, разместить на рынках соцстран 2 млн тонн сахара. СССР сразу купил 1200000 тонн, при этом закрыв часть наших плантаций сахарной свеклы, которые требовали большой рабочей силы, и решив на наших заводах обрабатывать кубинский сахар. А 600 тысяч тонн он продал, пригласив представителей всех соцстран европейских, остальное Че Гевара продал Китаю. Так, Куба получила базовую гарантию своей экономической составляющей. Во-вторых, Че Гевара должен был поговорить с нашими руководителями о том, какой курс вообще выбрать для развития экономики страны. У меня были трудности при переводе встреч Че Гевары с Косыгиным, поскольку Че Гевара придерживался позиции, что СССР нужно построить на Кубе металлургическую промышленность. Тогда создастся пролетариат, который будет опорой для Кубинской революции. А Косыгин говорил о том, какая Куба красивая страна, а металлургическая промышленность несет изрядный урон экологии. Кроме того, у Кубы нет исходных материалов: угля, железной руды. Рынки сбыта ограничены. Эта тема осталась не решенной. Но кубинцы с тех пор взялись развивать такие отрасли экономики, которые брали бы минимум сырья, максимум интеллектуального компонента и максимум стоимости на мировом рынке. Речь шла о развитии фармацевтической, медицинской промышленности, которые сейчас занимают первое место в валютных доходах Кубы. Что касается СССР, то мы, конечно, не жалели никаких ресурсов, которыми мы располагали, с тем, чтобы поддержать революцию. Я не говорю о том, что она ласкала слух наших тогдашних идейных вождей. Идея о том, что социализм может родиться без вмешательства извне.

Постепенно развивалась по всем направлениям наша интернационалистская помощь, и первые два года существования Кубы мы ее практически содержали. Об этом говорят и Фидель, и Рауль. Например, когда нефть, которую туда поставляли американцы, отказались и дальше поставлять, страна, не имеющая энергетических источников, оказалась обречена. Мы заменили американские поставки своей нефтью, причем, постепенно увеличив их даже до сверх потребностей Кубы. Если Куба в среднем потребляет 8-9 млн тонн, то в лучшие годы мы поставляли на Кубу 13 млн тонн, разрешая кубинцам продать часть этой нефти на близлежащих рынках, чтобы обеспечить себе некоторые запасы обратимой валюты. Мы поставляли туда около 1,5 млн тонн зерновых, которые шли для  пищевой промышленности и производства комбикормов. По существу, о продовольствии кубинцам можно было не беспокоиться. А энергия всей нации была брошена на укрепление обороноспособности, на решение проблем с США, которые постоянно возникали. Кубинцам приходилось держать под ружьем до 350 тысяч человек – это колоссальные расходы для страны. Кроме того, мы поставляли примерно такое же количество пиломатериалов. Когда Советский Союз развалился, Фидель Кастро на съезде партии все цифры огласил, подчеркнув, что теперь они это все потеряли: 270 тысяч автопокрышек, 170 тысяч тонн каустической соды (необходима для производства моющих средств) и т.д. Даже шасси для истребителей, которые выдерживают только 20-30 посадок, поставляли. Тогда кубинцы сокрушались, что если бы они знали о распаде СССР, они бы что-то откладывали. Но о распаде не предполагали даже США.

Куба – страна, лишенная энергетических ресурсов, а энергетика – сердце страны. Замах был огромный: мы хотели там, вместе с кубинцами, построить 12 блоков атомных электростанций, по 400 тысяч киловатт каждый блок. Потом решили, что это многовато, и решили строить 4 блока. Это было в конце 70-х годов. В 1976 году подписано соглашение, и стали строить как пилотную одну станцию около города Сьенфуэгос. Планировалось завершить эту работу в 1993 г. Но как только пришел к власти Горбачев, начались перебои в нашем сотрудничестве: стало все сужаться. А в 1986 году произошла еще Чернобыльская катастрофа: американцы и весь мир завопили, что мы еще и тут станцию строим. В общем, к моменту гибели Советского Союза один реактор был построен на 95%, второй – на 20%, а остальные два даже не начинали прокладывать. В результате, все заглохло, потому что Куба ни технически, ни финансово не может тянуть такие проекты, как атомная электростанция. Она там до сих пор стоит – 2 млрд долларов похоронены в земле. Когда у нас был министром промышленности Евгений Олегович Адамов, он хотел возродить этот проект. Но его, помните,  съели.

Вся наша интернационалистская политика с Кубой была построена, конечно, не на расчетах рыночной экономики. Но мы все оборвали, и вместе с недостроенной АЭС были брошены еще 20 крупных объектов, в которые были вложены миллиарды долларов:  нефтеперегонный завод в Сьенфуэгосе, завод минеральных удобрений в Нуэвитасе, Никелевый завод в Лас-Камариокасе, ТЭЦ «Гавана» и др. Почему я сейчас об этом говорю: помните историю с кубинскими долгами? А кредиты за все недостроенные объекты были записаны в долг Кубы. Хотя это мы сорвали все соглашения, по которым эти объекты должны были быть достроены. А потом еще 20 лет на эти суммы насчитывали проценты, откуда и образовалась та нелепая сумма в 30 млрд долларов, которая не давала покоя всем нашим газетам, не пытавшимся разобраться, в чем суть. Конечно, отношения у нас были не совсем равные, конечно, мы были донорами, но за время нашей дружбы Куба поставила нам 90 млн тонн сахара с 1960 по 1990 гг. Куба передавала нам почти весь никель, который добывается и обрабатывается на ее заводах. И даже когда кубинцы не могли по каким-то причинам выполнить свои обязательства перед СССР по поставкам сахара, они за валюту покупали сахар на международном рынке и поставляли Советскому Союзу. В свое время они истратили на это около 400 млн долларов. А это было время стихийных бедствий, неурожая…

Такова общая канва, не только военных, но и гражданско-экономических интернационалистских отношений, которые связывали Советский Союз и Кубу. Я не беру в расчет, сколько кадров мы подготовили: почти все офицеры кубинской армии готовились в наших учебных военных заведениях, много технических кадров прошло у нас подготовку. Это была целая эпоха, и к этой эпохе мы одинаково относимся: как руководство России, так и руководство Кубы. Символичным было то, что построили в центре Гаваны  храм в честь Казанской Божьей Матери, на самом видном месте по инициативе двух человек – Фиделя Кастро и Патриарха Московского Кирилла – как память о той братской дружбе, которая связывала наши народы в течение стольких лет. Вы же знаете, как борются с нашими знаковыми памятниками в Восточной Европе – у кубинцев совершенно другое отношение. В небоевых операциях там погибло около 65-67 наших военнослужащих. Кубинцы сохранили могилы всех наших военнослужащих – создано мемориальное кладбище. В День Победы там проходят торжественные мероприятия.

Все страны посылали своих космонавтов вместе с нашими в космос, но только кубинцы построили специальный Дом космонавтов в Варадеро, в самом красивом курортном месте. И все космонавты, не только наши, в этом Доме отдыхали до самого последнего времени. Вот эта сентиментальная братская связь является отражением той интернационалистской дружбы, о которой говорил Сергей Николаевич. Наш народ питает просто генетическую симпатию к Кубе, и кубинцы платят тем же. У них нет категории «русские», они всегда говорят «совьетико». Это память о той системе отношений, которая была когда-то.

 Авторизованный текст доклада на шестом заседании
Исторического клуба «Моё Отечество»
19 февраля 2015 года.