Инжеватова Эмилия Юрьевна — член Союза журналистов СССР. Союза журналистов Москвы с 1962 года» С 1967 года работала в ТАСС. В этом году отметила юбилей — 90 лет.
***
— Эмилия Юрьевна, какие сохранились воспоминания у вас о военном лихолетье?
— Детские военные годы я помню очень чётко. Родилась в благополучной семье, в которой все любили друг друга до безумия. Мне так повезло, что передо мной росли мои старшие братья-близнецы. Именно по их настойчивой просьбе к маме «купить» девочку я появилась на свет. Причём они настаивали назвать её Эммочкой. Дело в том, что им нравилась девочка, живущая во дворе дома, когда они проживали в Харькове. Ну вот я, по воле Бога, родилась. В моем раннем возрасте я жила с людьми, которые, собственно говоря, меня учили вместо школы.
12 июня сорок первого года мне исполнилось 6 лет. А потом началась война. Так что я живой свидетель этого ужаса… К тому же оказалось, что семья ждет четвёртого ребёнка. Решили, что надо куда-то бежать. Что делает женщина, когда ей плохо? Куда она бежит? Она бежит к своей маме. И мы ринулись в Донбасс — никто не мог себе предположить, что туда дойдут фашисты. И вот 31 октября в 12 часов дня в город Артёмовск пришли немцы. Через 17 дней вышла газета, которая уже называлась «Бахмутские вести» и издавала ее военная немецкая комендатура.
Оккупация продолжалась долгих 22 месяца. Мы жили без средств к существованию – четыре рта, из них три – детских… Круглые сутки — одна мысль, как найти пропитание. Да еще и ужас, когда фашисты влетали в комнату и забирали всё. Партийное подполье, оставленное для работы в тылу, было раскрыто через десять дней. Практически всех жителей собрали на главной площади города, а в центре устроили жестокую экзекуцию – избивали подпольщиков плетьми по голому телу и посыпали солью…
К счастью, успела эвакуироваться семья, жившая в нашем общем коридоре, и нам предложили поселиться в их комнате, попросив сберечь хозяйские вещи. Там в коридоре был водопровод. Кожаный диван в этой квартире был наполнен нотами. Именно ими пользовались для подогрева водопровода, чтобы он не промерзал.
Во время оккупации мама работал уборщицей в госпитале, откуда она привела домой четырёх наших военнопленных. Спустя какое то время мама пошла работать в службу управления железной дороги.
В общем, как мы выжили, неизвестно. Но я всегда это помню, когда жизнь висела на волоске. Ты сегодня жив, а завтра нет. Я практически не выходила на улицу из этого помещения. Почему? Я была круглолицая. У детей прямо на улице брали кровь, а потом в немецкий госпиталь отправляли. Мы не высовывались никуда.
Но вот моим братьям было уже 12 лет. Всех, от 12 до 60 лет было предписано отправлять в Германию. У маминой сестры забрали трех девочек…Они, к счастью, остались живы и вернулись, слава Богу. Прожили по 89-90 лет, но им пять лет не давали паспорт после возвращения. В итоге,
в маминой семье было 8 детей и в папиной семье — 8 детей. Только по маминой линии 14 человек вычеркнуто из нашего родственного списка. Так война поглотила это все.
Нас освободили в 43-м году в ночь с 3 на 4 сентября. После освобождения от немцев приехал новый начальник. Пришлось срочно освобождать квартиру. И мы очутилась в 9-метровом сарайчике. Приехали сотрудники НКВД и стали выяснять: почему фашисты вас не повесили? Значит вы сотрудничали с ними. Ну, особенно я, шестилетка, большой сотрудник был или мои братья.
Но слава Богу, пришли наши. И мы уже все пошли в школу. В первый день вошли в пустую комнату и сели на пол. А учительница свой большой такой журнал положила на подоконник. Мы сели на пол и начался урок первого класса… Но сказали директорам школ, что переростков направлять на восстановление народного хозяйства. И это напрямую коснулось братьев. Но они еще дети и такие истощённые. Директор школы Лидия Яковлевна сказала этим мальчикам уходить из домов, в школу не приходить, раствориться. Потом она вытащила из сейфа их личные дела и этим спасла их.
Беседовал Дмитрий Сурмило