Николаю Ивановичу Якушину 97 лет. Вся его жизнь связана с журналистикой, филологией и образованием. Он был деканом факультета русского языка и литературы в Московском государственном заочном педагогическом институте (позже — МГГУ им. М.А. Шолохова), до 90 лет заведовал кафедрой истории журналистики и литературы Института международного права и экономики им. А.С. Грибоедова. И до сих пор он бодр, активен, увлечен наукой. В преддверии праздника Победы Н. Якушину была вручена юбилейная медаль «80 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Николай Иванович поделился с нами воспоминаниями о детстве и страшных годах войны, об учебе в МГПИ им. В.И. Ленина и о любви к профессии.
— Николай Иванович, каким было Ваше детство?
— Я был типичным арбатским мальчиком, вырос в окружении бабушки и тети в Нащокинском переулке, доме 4, который раньше принадлежал знаменитому врачу Захарьину. А в доме 2 в свое время жил близкий друг Пушкина Павел Нащокин, поэт часто останавливался здесь. Конечно, тогда я не знал этих исторических подробностей, но сама атмосфера места говорила о многом. Напротив нашего дома располагался дом кооператива писателей, в нем жил Михаил Булгаков. В том же переулке обитал Дмитрий Фурманов. Эти литературные деятели, словно невидимые хранители, окружали мое детство, наполняя каждый уголок переулка особой творческой аурой.
— Ваша судьба связана с Олегом Ефремовым, актером, режиссером, создателем театра «Современник», руководителем МХАТа.
— Мы даже появились на свет в одном родильном доме им. Г.Л. Грауэрмана: он родился 1 октября, а я — 15 ноября! И Олег всегда подчеркивал свое «старшинство» и говорил, что я должен его слушаться. Он жил в Гагаринском переулке, а я через два квартала. Судьба свела нас в школе №70, которая открылась в Гагаринском переулке. Во втором классе Олег подошел ко мне с предложением дружить. В те времена учиться плохо было неприлично, и мы старались, хотя круглыми отличниками не были. После школы каждый из нас занимался уроками дома: я в особняке, в отдельной квартире, хоть и в подвальном помещении, с русской печкой и лепными потолками, а Олег — в коммунальной квартире. Он часто заходил ко мне в гости и после спектаклей, уже став знаменитым. Наш дворик, окруженный тополями и сиренью, стал местом встреч и игр. Зимой мы строили снежные крепости, а летом устраивали шалаши. На втором этаже особняка жила Таня Ростовцева — будущая жена киноактера Юрия Никулина, — которая часто присоединялась к нам.
В школе мы выпускали стенгазету «Заноза» с сатирическими стихами, посещали исторический кружок в Городском доме пионеров, где с Олегом делали доклад о первопечатнике Иване Федорове. В шестом классе, получив в подарок фотоаппарат «Фотокор», Олег даже сделал мой портрет.
В то же время мы увлеклись театром, посещали спектакли. И создали свой кукольный театр, где Олег играл главную роль молодого человека, собравшегося служить в армии, а я изображал его собачку. Мы выступали с этим представлением в школе и по району. У нас были планы и на будущее — мы мечтали поступить в военно-морское инженерное училище. Но этим планам не суждено было сбыться — началась война.
— Что Вы помните об этом страшном времени?
— Война началась внезапно. Москва преобразилась: по вечерам в воздух поднимали аэростаты, на крышах установили зенитные орудия, даже на Гоголевском бульваре стоял пулемет. Город готовился к обороне: копали траншеи, оклеивали окна бумагой, маскировали витрины магазинов. Мальчишки активно участвовали в защите города — следили за соблюдением светомаскировки. Мне было почти 13 лет, и я считал себя достаточно взрослым для такой работы. Вскоре мама решила вывезти меня в Тульскую область, на свою родину в деревню Артемово, где жизнь продолжалась. Я ходил в ночное, пас лошадей. Эта патриархальная деревня с ее обычаями и укладом навсегда осталась в моем сердце. Потом мы переехали к дяде моего отчима. Мама работала в колхозе, я устроился в пожарную команду, учился запрягать лошадей, участвовал в сельхозработах.
Однажды по большаку потянулись огромные стада скота из Смоленской области — их эвакуировали из-за наступления немцев. Это было страшное зрелище: сотни мычащих, недоеных коров. К концу ноября ударили морозы, и вдруг наступила мертвая тишина — даже собаки перестали лаять. Наш дом стоял на пригорке, и оттуда я увидел, как по склону спускаются немецкие автомобили с прицепами пушек. В небе летели самолеты, разбрасывающие листовки с угрозами: «Делайте выбор: жизнь или смерть! Армия Ворошилова окружена под Ленинградом». Потянулись обозы, немецкие солдаты пинком открывали двери, отбирали еду. Они разгромили местную пасеку, отнимали у жителей коров и свиней. Появилась жандармерия, был расстрелян директор школы. Ходили патрули, назначенный староста собирал для немцев вещи… Внезапно ситуация изменилась — немцы начали отступать. Освобождение пришло с появлением сибирских дивизий — наши солдаты были хорошо экипированы, в полушубках, телогрейках и валенках. Их вид вызывал гордость! Перед отступлением немцы забрали 16 мужчин, которые так и не вернулись. За околицей нашли замерзшие тела двадцати красноармейцев. Так что, как пишет Юлия Друнина: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». А я видел, и мне было очень тревожно — казалось, что я никогда не вернусь в Москву. Но однажды я услышал стрельбу и увидел три наших самолета, спокойно летящих под обстрелом — невероятно воодушевляющее зрелище — ощущение, что не всё потеряно. Этот момент стал одним из счастливых в моей жизни. В апреле 1942 года я вернулся в Москву.
— Почему Вы не пошли учиться в школу, а стали работать на заводе?
— Из-за пропуска года мне предстояло идти в седьмой класс, хотя мне уже было почти 14 лет. И я устроился на авиационный завод учеником чертежника. Зарплата была мизерной. Я учился составлять технологические карты и переводить их в чертежи, потом меня отправили в цех работать токарем четвертого разряда. Руководство придумало должность технолога третьего разряда, чтобы я мог получать доплату. Параллельно поступил в школу рабочей молодежи. Во время войны рабочий день для ребят до 16 лет составлял восемь часов. Долгое время считалось, что работники тыла — это люди «второго сорта» по сравнению с фронтовиками. Но в цехах работали в основном подростки 14–16 лет. Они стояли на табуретках, чтобы достать до ручек станка, страдали от холода и голода, заболевали туберкулезом. У меня кожа на пальцах от холода лопалась, до сих пор шрамы остались. Моя мама трудилась на вагоностроительном заводе простой рабочей. Ей приходилось таскать 30-килограммовые чушки.
— Каким Вы запомнили день Победы?
— Помню утро Победы — мама вернулась с ночной смены, мы обнялись и плакали… Отчим, Николай Степанович Греков, был на фронте. Однажды он заскочил домой попрощаться перед отправкой на передовую. Мама была на работе, он обнял меня. Позже пришло извещение, что он погиб от пули финского снайпера… А 9 мая я с соседом, Героем Советского Союза, отправился в Парк им. М. Горького. Там было не протолкнуться: у всех на лицах были радость, ликование!
— После войны Вы поступили в МГПИ им. В.И. Ленина?
— Не сразу, сначала был мастером и диспетчером большого инструментального цеха. В 18 лет, в 1945 году, решил получить образование. Олег Ефремов уже учился в Школе-студии МХАТ. Он познакомил меня со своим педагогом А.Г. Кудашевой. Я посещал студию и даже участвовал в спектаклях. Подал документы в несколько театральных вузов, но везде великолепно провалился. Год сам изучал русскую и зарубежную классику. Через знакомых из студии узнал о нашем вузе. Так я стал студентом отделения логики историко-филологического факультета МГПИ им. В.И. Ленина.
На Малой Пироговской размещалось несколько факультетов: историко-филологический, географический, физический, педагогический. Был спортивный зал, который позже разделили на кабинеты. Легендарный ректор Д.А. Поликарпов знал всех студентов по именам. В институте преподавали профессора В.Н. Афанасьев, С.Е. Крючков, Г.П. Пирогов, Б.И. Пуришев, В.Ф. Ржига, Н.Л. Степанов, С.И. Шешуков, В.А. Дынник (которая была знакома с С. Есениным). Параллельно с учебой с 1950 года я был корреспондентом «Московского комсомольца» в отделе культуры. А в институте руководил Студенческим научным обществом. Однажды решил организовать диспут по только что вышедшему роману Юрия Трифонова «Студенты». Мы позвали к нам автора. В результате о диспуте напечатали в журнале «Новый мир»!
Благодаря нашему декану Ф.М. Головенченко увлекся историей критики, поступил в аспирантуру, защитил диссертацию на тему «Русская повесть в “Отечественных записках” 1840-х годов», где исследовал творчество Достоевского и других классиков.
— Ваша личная жизнь тоже тесно связана с вузом.
— Да, моей первой женой была однокурсница Лариса Миронович. Она защитила диссертацию, став преподавателем филологического факультета. Это была история любви, но наши пути разошлись. Со Светланой Рясенцевой, моей второй женой, мы тоже познакомились в институте. Она занималась научной и общественной работой. После окончания института Светлана работала в Дипакадемии.
— Николай Иванович, Вы довольны жизнью?
— Военные годы сформировали характер и мировоззрение. Творчество Ф.М. Достоевского стало главной темой моих исследований. По материалам моей книги был восстановлен маршрут писателя из Барнаула в Кузнецк, по этому пути установлены памятные знаки — верстовые столбы, учрежден орден «Звезда Достоевского». В издательстве «Русское слово» вышла серия учебников по русской классической литературе. Так что жизнью я доволен, и, самое главное, мне встречались только хорошие люди, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!
Наталья Кодола