Наум Семенович Аранович член Союза журналистов СССР, член Союза журналистов Москвы. Начинал работать в районных газетах Николаевской области, с 1964 года перебрался в Москву. Продолжил работать редактором в НИИ тяжелого машиностроения. После окончания полиграфического института (в настоящее время Московский университет печати) почти четверть века работал редактором многотиражной газеты «Челнок» на ткацкой фабрике «Красная роза», затем возглавлял пресс-службу Союза журналистов Москвы. Внештатно сотрудничал на телевидении, ТАСС, в журнале «Журналист», и других изданиях.
***
Я отношусь к поколению, которое называют «Дети войны». По- разному сложилась их судьба в те суровые годы. Одни стояли у станков, заменив ушедших на фронт, кто-то попал в партизанские отряды, кто-то был сыном полка. А многие малолетки, как и я жили в семье с родителями.
Для меня началось военное детство в августе 1941 года. Когда наша семья, покинув обжитые места, на телеге выехала 3 августа из родного города Вознесенск Одесской области на Восток. В телеге было 11 человек. Через несколько дней мы добрались до города Никополь, что в 80 километрах от Запорожья. Там был мост, у которого останавливались телеги с беженцами. Через мост людей не пропускали кто-то дал приказ не пускать. И охранники моста говорили: «Велено не пущать». Кто это был за «непущальщик» мы не знали и никогда теперь не узнаем, но то, что это был вредительский приказ, коих немало было в начале войны, факт. Люди томились в ожидании переправы. Просидев под палящим солнцем целый день, начали роптать. И решение принял начальник караула, открывший «шлагбаум». Люди ринулись на мост спасения. Но не всем удалось вырваться, переправа была прекращена. И мост взорвали, кто не проехал остались. Наступил уже поздний вечер, и мы начали искать место для ночлега. Отец приметил полевой стан. Телега наша направилась к этому месту. Напоили лошадей. а сами разместились в тракторной будке, где была печь «буржуйка». Отец вышел и перекрестился. Это увидел отец моей мамы служитель синагоги. Он то и сказал: «Бог един для всех». Нам кроме всего надо молиться Богу и просить Всевышнего о помощи. С рассветом мы отправились в путь, взяв курс на восход солнца. Ехали далеко не просто: попадали под бомбежки вражеской авиации, и мы прятались в посадах. Да и спали тоже в посадках. А дедушка даже во время бомбежки не прекращал молитвы. По пути в деревнях удавалось запасаться продовольствием. Так к началу осени добрались до Ростовской области. В то время это был тыл, остановились в станице Миллерово.
Вот где впервые со времени отъезда наелись хлеба вдоволь. Мама пекла огромные караваи хлеба и все 11 человек были сыты. Но не все хорошее бывает долго. В ноябре грохот канонады дошел до нашей станицы, 21 ноября враг вошел в Ростов-на-Дону. Наши доблестные войска героически защищались, однако враг одолел наше сопротивление. Мы начали с другими беженцами думать о переезде в другое место, но 27 ноября Красная армия освободила Ростов. Оказалось, что это событие имело большое значение для обороны Москвы. Враг намеревался переправить воинские соединения к наступающей Москве. Но наши войска серьезно этому помешали. Так и прожили мы в Ростовской области до ранней весны 1942 года. В начале марта к нашей стоянке подъехал комиссар на коне. Это был родной племянник моего отца Майор Абрамович Аранович. Он отступал с юга Украины со своим батальоном. Почему я точно называю дату. Комиссар подарил фото, на котором четко видна дата. Он то и посоветовал моему отцу разворачивать телегу в сторону Сталинграда, а там за Волгу. При случайных обстоятельствах к нам заехал и родной брат моей мамы Абрам Тевелевич, служивший в женском авиаполку, встретился с комиссаром. В пехотной части служил его родной брат Самуил Тевелевич (дома его звали Сёма). Представляете, сколько радости было от этой встречи. Идет война и все живы. Прощаясь, пожелали всем удачи и дожить до Победы. Воины прошли по Европе. И дожили! Но до этого звездного часа было долгих три года войны.
Родственники помогли нам запастись продовольствием и снабдили маршрутом следования в Сталинград. Это более 450 километров. Сема пристроил к нам свою семью. Лошадей у нас отобрали, а нам дали быков. Поэтому и добирались долго. К апрелю прибыли в Сталинград. Здесь была организована встреча эвакуированных. Всех беженцев разместили в кинотеатр «Спартак». Там было несладко, но нас и других беженцев в конце апреля вывезли за Волгу. Это был глубокий тыл.
Дата нашей регистрации в эвакопункте Сталинградской области 6 мая 1942 года. Папа очень боялся за семью, что все могут погибнуть от голода и попросился в колхоз. Так мы оказались в Раковском районе в колхозе «Красная звезда». О том как нас встретили хуторяне трудно рассказать одним словом. Крестьяне несли эвакуированным все что можно было: продукты, одежду, но этот рай продовольствия иссяк. И наступили суровые будни. Папа работал в кузнице, заправщиком в тракторной бригаде, забойщиком скота… Мама подрабатывала шитьем. Сестры – на полевых работах в колхозе. Самая старшая сестра по тому времени имела девять классов образования и ее пригласили в контору. К слову сказать, при выходе на пенсию никому сельский стаж не засчитали. Хлеба не хватало. Мне запала с детства в голову присказка одного хуторского умельца, делавшего ограды на участках по имени Данилыч. Он говорил: «Плетень сплел чугун, молока и хлеба ни куска». Вот такие искорки воспоминаний.
По мере освобождения страны от врага, стали подумывать об обратном пути. Более двух лет прожила наша семья в Сталинградской области. Весной 1944 года семья перебралась в Полтавскую область. Благодатный край, опять колхоз с тем же названием, только на украинском языке «Червона зирка». Отца отправили работать конюхом. Лошади были больные чесоткой, были ослаблены и не могли работать. Вместо лошадей для работы на полях впрягались женщины и тащили сеялки, плуги и бороны. Более страшной картины мне не приходилось в своей жизни видеть никогда. Отец принялся лечить лошадей. Я ходил с ним поле, и видел, как он варил серу и мыл лошадей. Благодаря его усилиям в уходе за лошадьми и их лечении, лошади ожили и стали рабочими, появилась тягловая сила. Здесь я пошел в детский сад и в первый класс украинской сельской школы. Но главное событие было в жизни людей 9 мая: сообщение о капитуляции фашистской Германии. Ликованию людей не было предела…
Лишь в декабре 1945 года семья вернулась в наш родной Вознесенск, который мы оставили в августе 1941 года. Дом наш разрушили, а камни растащили соседи. Да, такое было сплошь и рядом. Нам пришлось арендовать комнату в уцелевшем доме. А моими одноклассниками были дети войны, пережившие оккупацию. Дети по старше провели три учебных года под немцами. Учителя в классе им говорили: «Красные больше не придут». Потом эти же учителя говорили нам другое. Легкий антисемитизм свирепствовал.
Из деревни я приехал сытый. Но вскоре понял, что значит сытая жизнь. Когда пришел в школу, то для меня было странным видеть, как лес рук тянулся к жаровне с кусочками черного хлеба, но вскоре я сам оказался в этой же толпе ребятишек. Вот так оно было на самом деле…
Хлеба не всегда хватало, да и одежда была не для холодной зимы. Иногда приходилось получать хлеб по карточкам. Самое главное было не потерять карточки. Нас это лихо чудом обошло. Но пришел и конец карточкам. В декабре 1947 года Совет Министров СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление о проведении денежной реформы и отмене карточной системы. Прошло первое снижение розничных цен, появился хлеб в коммерческих магазинах. Но надо было выстоять огромную очередь, чтоб его купить. И стояли. Лишь в 1952 году вдоволь начали кушать хлеб. Тогда был огромный урожай. Крестьяне получали машинами зерно, ушли в прошлое хлебные очереди, жизнь налаживалась…