16 июня исполнилось 70 лет со дня рождения Владимира Николаевича Сунгоркина, легендарного главного редактора «Комсомольской правды». Он погиб почти два года назад, в походе на Дальнем Востоке. Почти на родине — сам он был из Хабаровска. Его вспоминает коллега и соратник по сплавам Александр Куприянов, главный редактор «Вечерней Москвы».
Причиной смерти Владимира Сунгоркина назван инсульт. Я считаю, что он погиб на таежной тропе, в экспедиции. За несколько дней до того, трагического 14 сентября 2022 года, мы обсуждали с ним в его новом кабинете, как будем отмечать его грядущее семидесятилетие. И он тогда сказал: «Соберем осколки счастья по берегам великой реки. Мало их осталось… Совсем мало!» Сунгоркин умел шутить над собой. Делал это легко, ничуть не рисуясь. По берегам великой реки — конечно, он имел в виду родной Амур. В Хабаровске недавно открыли улицу его имени. Говорят, что он хотел встретить свой юбилей на Ленских столбах. Мы с ним там бывали. Искали якутского дьявола в озере Лабынкыр. И на плато Путорана летали, и по реке Мае сплавлялись, и на Олекму ходили. Вот что интересно… За прошедшие два года не было и дня, чтобы не вспомнился Сунгоркин. Хотите верьте, хотите нет. Мы с ним плыли в одной лодке, а точнее, на плоту РАФТ, больше сорока лет. Не в фигуральном, а в прямом смысле. Горные и таежные реки Сибири, Якутии, Севера и Дальнего Востока. Он всегда был командиром наших экспедиций. В жизни случалось разное. Бывало, что и за грудки хватали друг друга. И братались. С Сунгоркиным меня познакомил его отец-краевед, отставной мичман с базы КАФ, Краснознаменной амурской флотилии. По-нынешнему — прапорщик. Я его звал дядя Коля. Дядя Коля, Николай Филиппович, приносил свои исторические опусы в хабаровскую партийную газету «Тихоокеанская звезда». И очень сердился, когда я пытался сокращать его очерки. Высокий и скуластый, дядя Коля был похож на старовера. В семье Сунгоркиных родителей звали на «вы». Интересно, что и Вовка, сын Владимира Николаевича, уже лейтенант космических или аэродинамических войск, не припомню точно каких, звал отца на «вы». И радио «КП» в городах России мы с Сунгоркиным открывали, и первый «желтый» таблоид, «Экспресс газету», запускали. Но больше всего я вспоминаю то, как однажды Сунгоркин нас с Владимиром Константиновичем Мамонтовым попросил быть крестными отцами его младшенькой дочери, неподражаемой Глафирки. Хотя, честно говоря, мне есть за что, многое другое, вспоминать Володю. Просто не время и не место перечислять. Память вообще непредсказуема. Иногда она подбрасывает такие штучки… Наверное, мои воспоминания слишком личностны. Но как иначе? Таежная уха без соли, перца и без ложки водки — это рыбный суп. С обязательным сейчас везде, уже чуть ли не в мороженом, зелено-ядовитым шпинатом.
Думаю, уместно напомнить, что сделал Сунгоркин, главный редактор и генеральный директор, для отечественных медиа. Он с командой в начале нового века создал самый успешный в стране, а может, и в мире, холдинг таблоидов. Перевел газету на удобный формат. Сохранил советские ордена в логотипе — на знамени газеты. Сделал это раньше на несколько лет большинства российских газет и даже таких легендарных изданий, как респектабельная Times.
Он был экспертом международного уровня. Постоянный член исполнительного совета Всемирной организации редакторов газет — WEF, один из инициаторов создания Национальной тиражной службы. Он один из немногих журналистов в 90-е годы смело шагнул в бизнес и выжил там, среди обломков тиражей, «заказухи» и «джинсы». И воплей про то, что «потерян романтический дух шестого этажа» — шестым этажом мы называли «Комсомолку». Он сохранил газету — национальное достояние, бренд и команду. Притом что пачками тогда закрывались и уходили в небытие монстры отечественной печатной индустрии. Сунгоркина как главного редактора всегда волновало одно — не потерять любовь читателей. Всех его наград и премий не перечислить. Он вообще не любил пафоса и громких речей. Часто избегал публичности. При этом великолепно отвечал на вопросы читателей в прямом эфире, глубоко разбирался в экономике и сам писал замечательные очерки. Он был первым собкором «Комсомолки» на БАМе. Почти пять лет. Мог сделать отличную карьеру в «Советской России», «Совраске», как мы ее тогда звали. Лучшей газеты перед перестройкой. Его пригласил сам Ненашев. Но Сунгоркин вернулся в «Комсомолку».
Сунгоркин не увлекся захлестнувшей тогда многих философией гламура, не ударился в накопительство. Хотя и построил несколько современных домов для своих детей. В походах любил ходить пешком, довольствовался малым. И при этом учил нас есть устрицы, запивая холодным шампанским. Знаете, это когда пузырьки лопаются в горле… Кажется, так острее ощущаешь жизнь. Он так говорил. Володя выпивал мало. Да почти что и не выпивал. Зато громко из палатки порицал нас с Рамилем Фарзутдиновым и Вадиком Горяиновым за ночные дискотеки у костра, на берегу неумолкающих речек. Наших вечных тропинок. Не увлекался модными часами, костюмами и машинами. Любил современную туристическую одежду и обувь. Мы с Шурой Бланковым приезжали на сплавы в старых геологических энцефалитках и в солдатских кирзовых сапогах. Эти сапоги он шутливо называл «прохорями». Моих книжек, которые я ему настойчиво дарил, Сунгоркин не читал. Я обижался. Его мнение было для меня важно. Он мне сказал: «Понимаешь, я же обязательно начну критиковать, ты обидишься… Мы и так с тобой ссоримся!» От близких нам обоим людей я узнал, что пару повестей он все-таки прочитал. Сказал: «Ему надо бросать газету…» Ни я, ни уж тем более он газету бросать не собирались. Зато у того же костерка мы часто спорили о дальневосточной литературе. Он говорил: «Вот напишешь своего Алитета, тогда и поговорим». «Алитет уходит в горы» — книга классика дальневосточной литературы Тихона Семушкина. Сунгоркин придумал из наших походов по местам Арсеньева, Дерсу Узалы, Федосеева и Куваева документальные фильмы и альбомы. «Комсомолка» выпустила их целую серию. Прекрасные издательские проекты. Володя вроде бы с шуткой повторял: «У каждого в жизни свой Джугджур». Джугджур — хребет, который разделяет Восточную Сибирь и Охотское побережье. Фраза про «свой Джугджур» из героического очерка одного из первых собкоров «Комсомолки» по Дальнему Востоку Юрия Балакирева, шестидесятника. Сунгоркин знал очерк. И знал Балакирева. Читал его репортажи еще школьником. Он тогда занимался в школе юнкоров при газете «Молодой дальневосточник». Оттуда и в университет поступил. Уж у кого и был свой Джугджур, так это у Сунгоркина.
И Балакирева нет с нами, и Сунгоркина, и Пескова, и Андрюхи Иллеша, и Инны Павловны… А что Джугджур? Он вечен, Джугджур. Как и снег, припорошивший сегодня ночью гольцы на горизонте, за нашей палаткой. Как хрипловатый голос от костра нашего вождя по прозвищу Суня: «Сегодня, парни, уходим чистой водой!» От выпавшего снега, от тонкого ледка на заберегах и морозца вода в Анюе становится прозрачной, до дна. Каждый камешек виден. Впереди пороги.
Сунгоркин шутил: «Бог простит меня уже хотя бы за то, что я печатаю «Окно в природу» Василия Михайловича Пескова». На прощании еще с одним легендарным журналистом «Комсомолки», Ярославом Головановым, Владимир Николаевич сказал, а точнее, почти поклялся, что никогда не бросит стариков «Комсомолки». Слово держал. Одна из звезд той поры ушла из газеты. Так получилось. Ее дорога и путь газеты в смутные времена разошлись. Звезда написала заявление по собственному желанию и что она не согласна с курсом газеты. Прошло несколько лет. Она оказалась в трудном материальном положении. Мы с ней дружбы не потеряли. Помочь могла только родная газета, в которой она проработала всю жизнь. В тот день, когда мы говорили о предстоящем 70-летии главного редактора, я пришел к Сунгоркину с еще одной целью — попросил забыть старые обиды и помочь. Сунгоркин возмущался: «Ее же никто не выгонял!» Потом утих и сказал: «Вернусь — что-нибудь придумаем». Не успел.
Голованов как-то на планерке в Голубом зале, еще в прежнем здании редакции на улице Правды, объяснил единственный принцип работы любой редакции. Идет корабль по штормовому морю. За штурвалом — капитан. Волна накрыла судно, толчок! Капитана смыло за борт… Но корабль идет прежним курсом. Капитана сменил опытный матрос-штурвальщик. Может, боцман. А может, новый капитан. «Окно в природу» ведет Женя Сазонов, сам путешественник и умный журналист. Это он выпустил уникальную книжку-альбом про таинственный хребет Джугджур. Вовка Сунгоркин, который космический лейтенант, по-прежнему строит в деревенском сарае неизвестную миру ракету. Сайт «Комсомолки» — один из лучших сайтов в стране. А теперь, может быть, даже и в мире. Корабль идет заданным курсом. Хотя недавно стало ясно: незаменимые все-таки есть.
Сегодняшние журналисты «Комсомольской правды» — большие молодцы. Они продолжают делать настоящую газету. «Желтую», синюю, зеленую — глупости все это. И воинствующее невежество. Воинствующее — самое опасное. Коллеги Сунгоркина делают народную газету. Выпустили книгу светлых и правдивых воспоминаний о своем шефе. И даже профессор из Иркутска (так анонсировано в прессе) Станислав Гольдфарб, найдя в своем плотном графике время, написал книгу воспоминаний о Сунгоркине. Она называется незатейливо, но многообещающе — «Как закалялась «Комсомольская правда». Я читал только отрывки, но, надеюсь, скоро прочитаю всю. Интересно же узнать, как она закалялась? Гольдфарба тоже знаю много лет. Вместе бились на озере Байкал над разрешением некоторых научных тайн. Профессор Гольдфарб не мог написать плохо.
Мы собрались залезть в пещеру Прощальная, самую большую на Дальнем Востоке. Сунгоркин и спелеологией увлекался. Сманил нас. В маршрут пошли Игорь Коц, нынешний главный редактор журнала «Родина», Шура Бланков, наш давний дружок из Хабаровска — прораб на стройке и опытный спелеолог из Владивостока. Подзабыл его фамилию. Кажется, Савельев. А звали его Саня. На перевал по снежной дороге нас домчали юркие райкомовские «уазики». Или тогда, в 80-х, были еще только «газики», которые называли «козликами»? Впрочем, юркими они были всегда. С перевала в распадок предстояло спускаться на лыжах. Сунгоркин всегда любил пешие и лыжные переходы. А я их ненавидел. Через несколько километров скольжения по девственно чистому снегу я получил растяжение ноги. Коц и Бланков забрали у меня рюкзак. Я безнадежно отставал и телепался сзади, приволакивая ногу. Очень скоро мои спутники скрылись за поворотом.
Никакой метели не было. И снег не лепил глаза. Скрипели лыжи, светило яркое солнце, синели лобастые сопки, похожие на зубров, а в голову упрямо лезли строчки из песни Высоцкого: «Пусть болит моя травма в паху, пусть допрыгался я до хромоты…» Как там дальше-то? Забыл. Впереди нас ждала черная дыра в горе — вход в пещеру с подозрительным названием Прощальная, куда предстоял подъем по веревочной лестнице, лунные залы невиданной красоты подземного царства — красивее было только на космическом плато Путорана. И тут я заметил два тигриных следа, пересекавших лыжню. Мамашин и, чуть поменьше, тигренка. Или у меня уже начинался бред? Карабин у нас был с собой. Но его унес за плечом спелеолог Саня. Или сам Сунгоркин. Сунгоркин любил оружие. И охотиться умел. Начинало темнеть.
Я увидел на обочине лыжни листочек, вырванный из блокнота. На нем — дольку шоколада и записку от Сунгоркина. Я узнал его почерк: «Саня, держись! Осталось восемь километров». Потом шесть, пять, три… От перехода до перехода порция шоколада увеличивалась. Настоящий горький шоколад был дефицитом. А что тогда не было дефицитом на берегах Амура, Анюя и Хора, речек нашей ненасытной молодости? Даже полужесткие крепления и лыжные палки с кольцами из бамбука приходилось добывать. Где они продавались? В подвалах правящей партии. Не говоря о водке «Туча» крепостью в пятьдесят градусов. Ее продавали только на Охотском побережье. Сунгоркин скормил мне из энзэ экспедиции всю плитку. Скажи, мой юный читатель, ты ел когда-нибудь горький шоколад, запивая его талым снегом? Попробуй. Острее даже устриц с шампанским. Сейчас нет дефицита шоколада. Но все отчетливее нехватка записок. Сколько еще осталось километров? Кто ответит, а? Думаю, что большинство людей, кто сегодня вспоминает Владимира Николаевича, могут составить свой список его добрых дел. Есть он и у меня. Но почему-то отчетливо помнятся эти кусочки шоколада на снегу. А песня Высоцкого кончается так: «Но я все ж таки был наверху — и меня не спихнуть с высоты!» Картины памяти, конечно, не фотки-селфи. Изобразить восторг и обожание не получается. Так же и с совестью.
Как всегда, парни, уходим чистой водой.
ДОСЬЕ
Владимир Сунгоркин родился 16 июня 1954 года в Хабаровске. Журналистикой Сунгоркин профессионально занимался с 1976 года, работал специальным корреспондентом «Комсомольской правды» на строительстве БАМа.
С 1981 по 1985 год — собственный корреспондент газеты «Советская Россия».
В газете «Комсомольская правда» Сунгоркин делал карьеру с 1985 года, занимая поэтапно различные должности — от заместителя редактора отдела рабочей молодежи до главного редактора.
С 2002 года совмещал две должности: генеральный директор и главный редактор ЗАО ИД «Комсомольская правда».
Заслуженный журналист РФ, кавалер орденов «За заслуги перед Отечеством» IV степени, Дружбы и«Знак Почета».
Всю жизнь увлекался сплавами по рекам и туризмом. Много занимался общественной работой. В его честь в родном Хабаровске названа улица.
