Название книги Виктора Лошака
«Наивные годы: Егор Яковлев и его газета» (М. ПРОЗАиК) очень точное,
хотя революционеры 1985–1991 годов наивными кажутся только из нашего циничного времени: они верили в то, что говорили, и говорили то, во что верили.
Сильнее всего — в свободу. Они искренне надеялись пробудить этот основной инстинкт, задавленный советской властью, в соотечественниках, взбаламученных грянувшими переменами. «К свободе слова общество двигали не герои, но люди, которые поставили жизнь на карту реформ в ситуации, когда не очевидно было, как все повернется», — пишет Виктор Лошак, многолетний заместитель Егора Яковлева в «Московских новостях», а с 1993 года по 2003 год — главный редактор.
Виктор Лошак не только возвращает их имена, но и вписывает в нынешние времена, пытаясь ответить на больной вопрос: куда привел страну курс, который они во многом определяли, и почему тон, ими заданный, слабо отозвался в людских сердцах.
Похожим вопросом: «Как же так вышло, что герои сражались за все хорошее и победили — а в итоге добились прямо противоположного тому, за что боролись?» — задается и Михаил Зыгарь, чья недавняя книга «Все свободны. История о том, как в 1996 году в России закончились выборы», невольно встает в один ряд с «Наивными людьми». Прошло всего несколько лет, но от искренности политиков не осталось и следа, а сама политика свелась к интриге. За этим превращением, прослеженным Зыгарем с документальными подробностями, следишь, то ужасаясь цинизму, лжи, беззастенчивой расчетливости действующих лиц, то сочувствуя их страстному желанию остановить коммунистов.
Во времена, о которых ведет речь Виктор Лошак, подковерная борьба наверняка не уступала в жесткости, но его взгляд обращен в основном на деятелей, которые старались играть по правилам, не допустить вечного «лес рубят — щепки летят».
251-й номер еженедельника «Московские новости» подписал в печать Егор Яковлев, и между первым и последним уложилась большая история, поскольку каждый день из 5 лет его редакторства насыщал ее переменами.
Взгляд на них через биографию Егора — ракурс верный, именно через нее, как трещина через сердце поэта, прошли надежды, труды, разочарования перестройки. Егор Яковлев был многосложным ей под стать. Убежденный демократ с характером тирана. Политик, замечавший каждую соринку в общественном поле и часто не видевший бревна в собственном глазу. Царедворец, умевший обворожить, убедить, нажать на все болевые точки любого высокопоставленного лица, и отважный редактор, никогда не трепетавший перед начальством. Журналист, знавший все закоулки профессии, но шедший, не сворачивая с пути. Яковлев был настолько журналист, что «даже свои отношения с сыном сделал публичными, моделируя спор двух поколений», а попытку дочери Саши стать кооператором «использовал в собственной газете как показательный пример, заставив ее написать трогательную статью под названием «Жизнь обретает смысл»».
Лошак не занимается бытовым жизнеописанием, хотя книга отсвечивает тайным знанием, ревнивыми наблюдениями, малоизвестными фактами. «Он был отнюдь не душка, но смешно читать в некоторых исследованиях, как к нему предъявляются претензии, будто он пришел в перестройку из будущего, а не из вязкого советского прошлого», — пишет автор, восстанавливая справедливость не только по отношению к человеку, но и к недавней истории.
Какую страну потеряли!» — рефрен сегодняшнего забывчивого дня. “Наивные годы” – скорее ответ на унизительно-насмешливую оценку перестройки и непонятную мне грусть по развалу СССР, которые вошли в моду в последнее десятилетие».
Первый съезд народных депутатов, ГКЧП, попытки создания оппозиции, яростные дискуссии — все, чем кипело общество, вошло в книгу через документы, статистику, мемуары. Жизнь повернулась острым углом, и газета Егора помогала выйти из него в будущее. Однако большинству это будущее казалось печальным, людям страшно было отказываться от прошлого, хотя уже были доступны и Шаламов, и Солженицын, и Гинзбург, и Волков, и, казалось бы, только упертый, фанатичный, жестокий человек, прочитав их, мог оставаться сторонником коммунистических мифов. Но Егор понимал, что люди в основном заняты выживанием, а не чтением, и искал все новые способы достучаться до человека. «Если велосипед не едет, то он падает» — его любимая фраза.
Закономерно, что одним из главных героев книги стал Михаил Горбачев с его уникальным опытом — для этого правителя идеалы оказались важнее власти. Егору тоже всегда не хватало идеалов, хотя много лет занимаясь Лениным, казалось, можно было бы осознать: нет ничего агрессивнее утопии, старающейся всеми силами превратить себя в реальность. История отношений Яковлева и Горбачева — из самых нервных в книге. Горбачев полагал, что люди стремятся нанести поражение административной системе, но вовсе не намерены отрекаться от социалистических идеалов, а Яковлев спрашивал: «Не тесны ли перестройке рамки социализма?» Лошак аккуратно касается и драмысамого Горбачева, и сложности их дружбы с Егором.
Когда энергия разрушения — расчистить место для нового, отвергнуть старый порядок — пошла на убыль, пришла тревога: что газета может дать обществу, охваченному порывом к переделке действительности. Опубликованное «МН» открытое письмо «Страна устала ждать», в котором излагалась программа демократизации, Горбачев расценил как личное предательство. Тем не менее Егор, отступив от своего девиза: «Дружба важнее истины», продолжал в газете говорить неприятную правду, доказывая, что граница между глупостью, благими намерениями и злом бывает не всегда заметна.
Разумеется, делал он это не в одиночку. Самые живые страницы автор посвящает коллегам: «команде друзей, талантливых и смелых». Много цитирует, выбирая то, что дает представление о проблемах, людях и вкусах конца 80-х. Архив газеты не сохранился, и все уже подзабыли, как мог писать Егор. Он разделял убеждение Анатолия Аграновского: «Хорошо пишет не тот, кто хорошо пишет, а кто хорошо думает». Сейчас трудно представить себе эти бессонные толпы, с 6 утра ждавшие свежий номер под окнами «МН», но, читая яковлевские колонки, понимаешь — они действительно могли насытить голодных до смыслов людей, ему и вправду удалось создать «мировоззренческую газету».
Егор был тонким психологом. Он понимал, как важен коллектив, в котором всех связывают личные отношения, пусть и с разной степенью дружбы, где каждый старается, как может, каждый нужен на своем месте, и конкуренция состоит в том, чтобы сделать лучше другого, а не утопить его в грязи. Однако прочнее всего сплачивала команду сама личность Егора. Он был постоянным предметом пылкого обсуждения — его гневливость, его похвалы, несправедливость, предпочтения, пристрастность — главный редактор был неисчерпаем в проявлениях своей противоречивости. И это ему не прошло даром.
Когда он, уволенный Ельциным в 1992 году с должности председателя Гостелерадио, решил вернуться в «МН», редакция, разнеженная деликатным и талантливым Леном Карпинским, тогдашним главным редактором, его не приняла. Это было для него сильнейшим ударом.
Лошак даже полагает, что «Общая газета», которую вскоре затеял Егор, появилась не в ответ на общественный запрос, а как попытка вывести из тупика свою карьеру. «Такого унизительного освобождения от должности Яковлев не мог предвидеть», — цитирует он «Новую газету». Однако с телевидением он расстался рассвирепевшим, но не сломленным. «Общая 
газета» — могу свидетельствовать, так как семь лет была заместителем Егора Владимировича, — стала не вынужденным пристанищем, а ответом на его вечный вопрос: «Куда дальше?». Но это уже другая история.
По тексту Ольги Тимофеевой