В среду впервые за десять лет нет на привычном месте в “Российской газете” еженедельной рубрики “Поверх барьеров”. Главный редактор милостиво разрешил “прогул” Михаилу Швыдкому – в честь юбилея.Компьютер выстреливает цифрой: 429 колонок за эти годы было опубликовано доктором искусствоведения в “РГ”. Это невидимый миру подвиг. Во всех смыслах. При бешеной загруженности, вечных перелетах, перекрестных годах, полуночных репетициях, телевизионных записях – безупречная ответственность перед читателями “РГ”.
Фамилия как должность. Швыдкой. Человек из телевизора, из официальной хроники. Поразительный паромщик культур, связной эпох и систем, деликатный друг талантов, сапер на минном поле гуманитарных конфликтов, виртуозный мастер диалога под прессом бессмысленных санкций. Официальная должность для этого тоже правильная: специальный представитель по международному культурному сотрудничеству при президенте РФ.
И в этом же ряду – художественный руководитель Московского театра мюзикла. Вот в этом – весь Михаил Ефимович.
“Дайте мне шесть строчек, написанных рукой любого писателя, и я найду в них то, за что его можно повесить” – так, немного переиначив фразу, приписываемую Ришелье, он пишет свой принципиальный текст в “РГ” о границах свободы в современной культуре и о цензуре толпы. С ним всегда здравый смысл, когда идет дискуссия о новом законе о театре или культуре, который должен стать защитой не только от субъективизма чиновников, но и от эгоизма профессионального сообщества.
Не все и не всегда его широкие взгляды, в том числе на реституцию, на сохранение музеев в монастырях, ему прощали.
Сидоров, Дементьева, Егоров, Швыдкой, Соколов, Авдеев, Мединский… Я убеждена, что в этой министерской семерке самая яркая и компетентная фигура – Михаил Ефимович, при всех достоинствах остальных.
Обаяние и легкость, с которыми он может спасти любую ситуацию, потрясают. Помню начало японско-российского форума, одним из организаторов которого была “РГ”. Переполненный конференц-зал в Токио, посол по особым поручениям Швыдкой ярко и ясно говорит о нашей заинтересованности друг в друге. И вдруг на его полуслове наша официальная делегация (сильно заметная среди японцев) во главе с чиновником высокого ранга поднимается и покидает зал. Землетрясение? Михаил Ефимович отшучивается с трибуны: а у нас всегда так, когда речь идет о культуре, – только бы не слышать, что на нее деньги нужны.
Потом прояснилось: премьер-министр Абэ предложил встречу, а до самолета оставалось несколько часов. Речь шла о визите первого лица…
Круг его интересов, круг света, в котором, кажется, засвечены все ключевые фигуры современной культуры, поражает объемом памяти. Присутствие Швыдкого задает уровень любому форуму, премьере, торжеству.
Правда, как съехидничал Ширвиндт: “Он все равно уйдет через десять минут, даже если ты снимешь под юбилей корабль на Москве-реке”.
По распределению после ГИТИСа он преподавал в Улан-Удэстудентам зарубежную литературу. Три года служил в армии: на сцене театра Советской армии неоднократно был замечен в массовках. После этого задавать вопрос: любите ли вы театр так, как любит Швыдкой, невозможно. Работал в советском журнале “Театр” в годы исключительного авторитета издания на его же авторитет.
Михаил Ефимович был и первым главным редактором телеканала “Культура”, без которого теперь нашу жизнь представить невозможно. С командой просвещенных товарищей он зашел в каждый дом с “Культурной революцией”. А теперь субботняя его “Агора” пробует убедить нас, что нет запретных тем на госканале. Просто надо уметь говорить так, как умеет это делать Швыдкой.
Он помогает услышать людей, думающих по-иному. Ну кто еще смог бы собрать вместе украинских, российских и белорусских молодых поэтов или режиссеров детских кукольных театров? Только посол по особым поручениям Михаил Швыдкой. Это он мужественно пытался не раз усадить за “круглым столом”, в том числе у нас, в “РГ”, талантливых людей Армении и Азербайджана, оставаясь при этом желанным переговорщиком и в Баку, и Ереване.
Это такая штучная должность – Швыдкой.
Все эти годы у меня – привилегия: быть первым читателем колонок, которые он обычно присылает по ночам. Некоторые помню так, будто прочитала только что: “Когда звучит песня “Услышь меня, хорошая…”, у меня всегда глаза на мокром месте. Эту песню Соловьев-Седой написал для своей глухонемой дочери”. Михаил Ефимович, кажется, был единственным, кто заметил юбилей советского композитора, написавшего музыку к “Подмосковным вечерам”. Он всегда чувствует себя персонально ответственным за апгрейд нашей общей карты культурной памяти.
Был у нас однажды и творческий спор: Михаил Ефимович, а почему ваша колонка так похожа на тост?..
Теперь-то понимаю: сколько их, недопонятых, недослышанных, недосмотренных, осталось на обломках огромного государства со званием – народный СССР. Артист, художник, писатель…
Это Швыдкой устроил неповторимый по интонации юбилейный вечер Нани Брегвадзе в Москве. Это он предложил Раймонду Паулсу написать музыку к мюзиклу “Золушка” и привез маэстро, недолюбленного на окраинах Евросоюза, для восторженных аплодисментов в столицу безусловно культурной империи.
Как много и многих он объединяет, обнимает на постсоветском пространстве, охраняя, как последний могучий великан, силу культуры без границ.
Прав Михаил Ефимович, изобретая иногда тексты для печати, похожие на тосты. Это великий жанр. Окрылительный.
С Днем рождения!
Ядвига Юферова