Ретроспектива Владимира Лагранжа в Центре им. братьев Люмьер

Встреча – один из главных сюжетов “Улиц Лагранжа”, большой ретроспективы известного фотомастера, приуроченной к его 80-летию. Дворовый вратарь, у которого вместо хоккейных доспехов – миски на коленках и подушка на пузе, готов отразить атаку. Пара влюбленных встречает восход. Голова скульптурной лошади заглядывает в альбом рисующей девушки. Ельцин в кольце журналистов, явно рубит сплеча, не выбирая выражений…

Встречи героев на “Улицах Лагранжа” могут быть в музеях, у деревенских околиц, у фонтанов, на набережной Невы, в старом дворике… Владимир Лагранж – один из самых ярких мастеров советской стрит-фотографии. Правда, при слове “стрит-фотография” морщится – предпочитает “уличную жанровую съемку”. Парадокс в том, что улицей он увлекся, став в 1959 году учеником фотографа в ТАСС. Всё, от официальной съемки в верхах до сельхозрекордсменов на ВДНХ, было расписано. А улицы – то место, где 22-летний ученик не залезет на территорию коллег.

Пространство улиц оказалось территорией свободы -поиска и творчества. Так в фильмах 1960-х “Мне двадцать лет” Марлена Хуциева или “Я шагаю по Москве” Георгия Данелии распахивается пространство города как лирическое и одновременно – публичное, вихревое. На улице встречаются, влюбляются, ссорятся, идут на работу, стоят в очереди. Это черта эпохи, уходящей от мажорности официальных муз к многоголосию индивидуальностей. Фотографии Лагранжа времен оттепели созвучны кинематографической поэтике Хуциева и Данелии. Он тонко чувствует динамику, умеет видеть сюжеты.

Собственно, их и новостями назвать трудно. Игра в снежки. Малыши тянутся к кнопке автомата с “газировкой”. Девочки прыгают через скакалку на Тверском бульваре. Дети в антракте смотрят в театральные бинокли друг на друга. Вроде ничего не происходит. Точнее, происходит – жизнь. Без “слушали” – “постановили”.

У него редкое чувство пространства. Улица превращается в сцену. Студенты у парапета на набережной исполняют “серенады” девчонкам. Эйфелева башня нависает над маленьким “Рено” как корабль пришельцев. Классическая перспектива, которую замыкает дворец, выстроена как сцена в театре Расина или фильме Эрика Ромера.

Мир коммуналок, которые Лагранж снимал с 1980-х, казалось бы, – антитеза “киношной” улице 1960-х. Вынужденная публичность частной жизни совсем не лучезарна. Иногда почти гротескна. Коза на кухне 1990-х в московской квартиры на Сретенском бульваре, такая же полноправная обитательница дома, как бабушка с дочкой и внучкой. Но и гротеск у Лагранжа подчинен семейной идиллии.

Из лирики “оттепели” он выходит к сюжетам Театра.doc так же естественно, как от снимков репетиций Олега Ефремова в юном “Современнике” к изящной графике строительных кранов (с лозунгом “Мир – это жизнь”)… Впрочем, от лирики Лагранж идет не к публицистике, скорее – к эпосу.

И фильм “Миры Владимира Лагранжа”, снятый Сергеем Гавриловым и Даниэлем Лё Февром, который можно посмотреть на выставке, приоткрывает нам Лагранжа – и узнаваемого мастера, и незнакомого, совершенно “нового”.