«ТУТ СЕЙЧАС, КАЖЕТСЯ, НАЧНЕТСЯ…»
На днях, Белоруссию удачно «качнули» по религиозной теме. Очередной вечерний сбор оппозиции силовики решили зачистить. Но митинг спрятался в … прекрасном краснокирпичном католическом костеле, который выходит фасадом на площадь. Посидев в храме, протестующие разошлись.
Утром интернет бушевал: выступало польское католическое духовенство, выступали местные оппозиционеры и их заграничные друзья – обличали «бездуховность режима».
Поэтому, координаторы смуты решили «ход костелом» повторить и усугубить.
Перед выходом из дома, я взвесил в руке видеокамеру и решил оставить. Почистил память в телефоне и взял запасной аккумулятор. Это меня и спасло от дальнейших проблем. Например, конфискации незаконно используемой видеотехники. Аккредитации журналиста у меня не было, и получить ее сейчас в Белоруссии практически невозможно – проверено десятками коллег. Поэтому почти все мы тут – вне закона.
На площадь Свободы я прибыл минут за 30 до начала и обнаружил плотную международную группу фотографов. Красивые, увешенные техникой, в ярких жилетах купленных в лавке для велосипедистов. Поздоровался со знакомыми и прошел на веранду кафе, сел за столик. Официант, принимавший заказ, наклонился ко мне и спросил:
– Зачем?
– Тут сейчас, кажется, начнется. Перед вами опера сидят.
Действительно, в кафе был только я и пять мужиков, старательно пьющих минералку. Я помотал головой:
– Я, наоборот, на все это поглядеть хочу.
Официант пожал плечами и ушел за кофе. На пятом глотке, кофе у меня чуть не пошел носом – на моих глазах, группу фотографов, с которыми я только что здоровался, организованно грузили в комфортабельный микроавтобус с тонированными стеклами и без номеров. Чуть позже, из парка вывели под белы руки еще пару коллег в жилетах с фотоаппаратами на перевес…
ЖЕНЩИНА-ПРИЗРАК И ПЕТЛЯ ОМОНА
В этом районе Минска можно без проблем затеряться в старой застройке. Я сделал пару кругов. Оппозиция, оценив печальную судьбу прессы, которую свинтили ни за что и прямо на глазах у всех, на площадь Свободы больше не совалась, а накапливалась с другой стороны улицы. Затем, разбившись на мелкие группы и пары, люди двинулись по намеченному маршруту к площади Независимости. Это недалеко, всего полтора километра. Я отпустил редкую толпу вперед, записал видеоролик и двинулся следом. Все кварталы прилегающие к площади Независимости оказались оцеплены (силовики тоже читают «Нехту»), потоки машин направляли в объезд, а вымершие пустые улицы патрулировали пары милиционеров.
Метров за двести до площади, на последнем перекрестке, начались колонны пока пустых автозаков. Я был аккуратен, ждал зеленого сигнала светофора – в этот момент заработала система оповещения гражданской обороны: «Ваше нахождение на площади незаконно, разойдитесь, не заставляйте применять силу и спецсредства». Загробный голос звучал в полной тишине, отражался от стен величественных «сталинских» домов. И в этот момент кто-то легонько коснулся моего локтя кончиками пальцев. Женщина средних лет, скорее русая, чем блондинка, приятной наружности, спросила меня:
– И как вам жить в стране заставленной автозаками?
Я изобразил лицом гамму чувств, мол, вопрос сложный… и в этот момент зажегся зеленый. Первая мысль – надо женщину догнать, расспросить. Но, странная собеседница уходила от меня, и я почему-то не мог ее догнать, хотя хороший ходок. Заморосил дождь, я видел, как женщина накинула капюшон и вошла в толпу, стоящую возле паперти костела. Было ощущение, что толпа расступилась перед ней, так легко и быстро это произошло. Вошла и исчезла, потерялась, растворилась. Мистика.
А я оглянулся, и вдруг увидел бесконечную двойную и тройную цепь людей в черной форме, силовики почти мгновенно окружили площадку перед костелом, как петлю затянули.Если бы я не догонял женщину-призрака и смотрел по сторонам, скорее всего отследил бы опасность и на площадь просто не сунулся. А так, я оказался чуть ли не последним, кто пришел на этот митинг.
«ЖЕНЩИНЫ – НА МЕСТЕ, МУЖЧИНЫ – НАПРАВО»
Десяток парней, в униформе «активистов», отреагировали мгновенно и бросились на прорыв через заросли невысокого можжевельника. Стягивающаяся цепь силовиков расступилась на секунду, а за ней этих прорвавшихся очень быстро приняли и упаковали. Я не видел подробностей. Нас, внутри кольца, оказалось человек триста.
На мгновение толпа шатнулась в сторону выхода с площади, но уперлась в заслон. Испуганные люди жались к друг другу. Минут пять стояла полная тишина, было слышно, как дождь лупит по раскрытым зонтам. Пожилая женщина с бумажной иконкой вышла вперед и тихо молилась перед цепью силовиков.
Толпа сжималась все плотнее и плотнее, пока меня не накрыл от дождя чей-то зонт. Я позвонил в редакцию, сообщил, что сейчас меня задержат, без вариантов.
Из-за цепей силовиков вышел крупный мужчина в черной форме и балаклаве и тихим голосом сказал:
– Женщины остаются на месте, мужчины идут направо.
Из толпы кто-то выкрикнул:
– А что мы сделали?!
Но вопрос этот повис в воздухе – все все знали и понимали.
Омоновец-переговорщик, без грубости, взялся за руль велосипеда, за который держался не по годам бородатый паренек. Не приказал, а пригласил:
– Пройдемте со мной.
И мужчины стали выходить из толпы, выстраиваясь в длинную цепь, которая медленно уходила с площади – головы этой колонны не было видно. И тогда, оставшиеся женщины заголосили, это был просто неразборчивый вой, продирающий до самого сердца. Генетическая белорусская память, когда женщин в одну сторону, мужчин в другую, раздеться и сложить одежду у ног… Я именно так понял эту совершенно неосознанную и неконтролируемую реакцию женщин.
В этот момент, я был в эфире Радио «КП», не отнимал телефон от уха. И все ждал, когда этот телефон у меня выбьют из рук. Но, не случилось – не выходя из эфира я зашел в автозак и уселся в дальнем углу на стопку черных бронежилетов…
«ВЫ ОБЕЩАЛИ ВЫРЕЗАТЬ НАШИ СЕМЬИ»
– Журналисты есть? – крикнул в полумрак омоновец.
Я поднял руку, как в школе. Парни, сидящие вокруг меня, ободряюще засмеялись. Один сказал:
– Велком Беларусь!
Слева от меня сидел инженер, справа – преподаватель техникума. Я достал упаковку карамелек и раздал всем, до кого дотянулся. В противоположном конце автозака, омоновец-сопровождающий вел неспешную беседу с задержанными:
– Я что, не вижу и не знаю, кто ваши протесты координирует? Польский сайт! Так?
Крыть задержанным было нечем. Поэтому омоновцу в ответ припомнили жесткие дни начала протеста. Он не смутился:
– Да, мы не сдержались. А кто обещал вырезать наши семьи и детей? Вы себя поставьте на наше место! Ради чего все это? Объясните мне, что вы хотите?
– Хотим быть европейской страной! – выкрикнул кто-то ломающимся голосом. Омоновец хищно улыбнулся, это было видно даже под маской:
– Европейской страной? Расскажи, как ты представляешь себе жизнь в европейской стране? Я восемь лет в Германии проработал!
Это была потрясающая дискуссия, но мы уже приехали в РОВД.
Нас пару раз прислонили к стенкам, а потом завели в учебный класс и рассадили за партами. Заводили в класс по двое, на входе досматривали вещи, и я сразу же сказал:
– Я гражданин России, спецкор «Комсомольской правды».
Из класса меня тут же вывели в коридор. На перекрестный допрос. Я не брал с собой аппаратуру, не брал редакционное удостоверение. Только паспорт. Единственное доказательство моей работы в «Комсомолке» – аккумулятор к телефону с надписью «Комсомольская правда». Спецслужбистов блок питания с логотипом не убедил. Лет десять назад мою личность могли бы устанавливать неделю. А сейчас… мой собеседник потыкал в экран своего телефона и начал читать мой утренний репортаж из Минска о том, как оппозиция обрушила белорусский рубль, призывая скупать валюту. Начитавшись, он задал мне вопрос:
– Вы занимались журналистской деятельностью в Белоруссии, не имея аккредитации?
– Верно. С первого августа никому из журналистов аккредитации не давали. Но вообще, вы все правильно делаете.
– ???
– Перекрыли информационный поток. Иначе вся эта смута на самоподдуве раскачалась бы до крови.
– Откуда вы знаете?
– Это моя девятая по счету «цветная» революция. Меня даже в Совет Федераций России приглашали как эксперта по майданам.
Но вообще, тут у вас интересно. Оппозиция меня уже раз пять обещала зарезать в толпе, избить, сломать ноги… за мои статьи.
А с другой стороны – милиция тоже задержала… Тупик.
– Разберемся.
– Я не сомневаюсь.
ЧТО-ТО ПОМЕНЯЛОСЬ В БЕЛОРУССИИ
В классе нас набралось 45 человек. Сидели в тягостном молчании. Кто-то дремал.
Через два часа я вышел за ограду РОВД. Там уже собралась небольшая толпа родственников и друзей задержанных.
Ко мне сразу же бросилась женщина:
– Что там, как? У меня там сын!
Я успокоил ее, как мог:
– Не бьют, разговаривают вежливо, переписывают данные и отпускают. Не как раньше…
Женщина прислонилась спиной к железному забору и перекрестилась. Что-то неуловимо поменялось в Белоруссии. Поменялось, но не 
забылось.
Дмитрий Стешин