Таких потрясений, как в последние четыре года, российская журналистика не переживала никогда. Сначала два года работы в пандемию и репортажи из «красных зон» – порой от первого лица и лёжа под капельницей. Затем — передовая небывалой в истории информационной войны, где со стороны противника в лобовую атаку прёт украинское ЦИПСО, а в спину дышит искусственный интеллект. Что переживают отечественные СМИ в эпоху глобального перелома, в преддверии Дня российской печати «МК» рассказал председатель Союза журналистов России Владимир Соловьев.
– Владимир Геннадиевич, как Вы оцениваете состояние современных российских СМИ?
– Мы живем в очень непростое время, в переломную эпоху. Однако эта эпоха пусть и тяжелая, но очень интересная для журналистики. Именно сейчас журналисты могут проявить все свои таланты и проверить себя. В том числе, на то: сможешь или не сможешь поехать в зону СВО, побывать под огнем и написать о том, что видишь. Закалку наши журналисты получили еще в пандемию ковида. Многие из наших коллег поняли, готовы ли они надеть защитный костюм и войти в красную зону. Кто-то, лежа с капельницей, включался в прямой эфир и рассказывал, как все происходит. Это была проверка нашей журналистики на мобилизационную готовность.
– СВО на журналистов оказала не меньшее влияние, чем пандемия, верно?
– За прошедшие два года наметилось явное разделение на два лагеря. С одной стороны те, кто уехал из страны и явно работают на вражескую пропаганду, получают за это деньги и не скрывают этого. С другой — те, кто остался. Их подавляющее большинство. И они работают на победу.
– Молодежь не боится идти в профессию на фоне глобальных перемен?
– Наоборот, сейчас приобрела романтический флёр профессия военкора. Когда я выступаю на факультетах журналистики, ко мне подходят не только парни, но и девушки – а девушек сейчас большинство на факультетах. Они спрашивают, как стать военкором. Представляют себе, как это красиво — стоять у танка в бронежилете, сзади что-то горит, а они героически рассказывают. Но они не понимают, что на войне можно погибнуть, быть ранеными. Это кровь, грязь, это страшно. Не каждый может даже морально перенести эти испытания. СЖР проводит курсы, на которых опытные специалисты рассказывают, как вести себя в экстремальных, чрезвычайных обстоятельствах. Как готовить эти опасные командировки. И мы будем продолжать это делать. Но я всегда говорю, что ни один репортаж не стоит жизни. Нужно вовремя остановиться.
– Сейчас журналистам небезопасно и в тылу. Вот, например, Трофиму Татаренкову недавно подожгли дверь квартиры.
– Сейчас очень активно работает украинское ЦИПСО (центр информационно-психологических спецопераций ВСУ. –”МК”). Угрозы журналисты получают постоянно. Но мы получили очень большой опыт от наших белорусских коллег. Когда была попытка госпереворота в Белоруссии, организаторы стремились подавить волю журналистов, работающих на государство. Доходило до нападений и угроз убийством. Угрожали расправами над детьми сотрудников СМИ. Председатель белорусского союза журналистов Андрей Кривошеев был вынужден ходить по городу с пистолетом. На стенах подъездов и у квартир журналистов писали угрозы: «Мы вас убьем», «Детей задушим». Это проверенная практика. Она применялась еще в Югославии. И теперь мы видим то же самое в России.
– Если уж говорить об угрозах для журналистов, то сейчас многие боятся нейросетей. Придумывать заголовки и писать новости роботы уже научились. Как думаете, дойдут ли медиа до того, что читатель или зритель уже не сможет отличить репортаж, сделанный живым журналистом от творения компьютера?
– Недавно на большой пресс-конференции Владимиру Путину показали его самого. Он сильно удивился. Так что варианты дипфейка дошли уже до того, что на экране может появиться, например, изображение президента ядерной державы, который объявит войну. И человечество на этом прекратит свое существование. Очень опасно отпускать развитие искусственного интеллекта в свободное плавание. Он невероятно быстро самообучается. Уже сегодня роботы читают и сочиняют новости. На многих каналах уже появляются искусственные ведущие. Поэтому многие интеллектуалы в разных странах мира, такие как Илон Маск, говорят, что надо немного притормозить развитие этого удивительного процесса.
– Не получится ли так, что ИИ рано или поздно нас всех, журналистов, отправит на биржу труда?
– На днях ВЦИОМ опубликовал любопытные данные. 63% россиян выступают за введение цензуры в СМИ. Такие настроения в обществе угрожают журналистам не меньше, чем ИИ, не находите?
– В первую очередь я должен сказать, что любая цензура в России запрещена Конституцией. В уставе СЖР также закреплено, что мы выступаем против цензуру и за свободу информации. Но я понимаю сограждан, которые очень сильно переживают за всё, что происходит. Негативная информация тяжело переносится. Иногда даже профессиональные журналисты не понимают, откуда ноги растут у какой-то новости. А уж простые граждане и подавно порой получают прямой вред здоровью от потока негатива и тяжелой информации. Я вижу по статистике, что цензуру предлагают в основном люди среднего и старшего возраста.
– Так и есть, по данным ВЦИОМ, за цензуру выступают в основном люди из категории 45+.
– Молодежь всегда против цензуры и за свободу слова. У нас ведь можно читать любых иноагентов, кого угодно. В отличие от стороны противника, где информационное пространство жестко закупорено, законопачено. В этом смысле свобода слова у нас есть. Мы можем видеть всех, кто убежал и работает на врага. Конечно, у нас есть определенные ограничения. Они связаны с тем, чтобы не навредить тем, кто находится на фронте. Была такая тенденция, когда молодые люди пробирались поближе к передовой, становились на фоне понятной местности и рассказывали в эфире, как всё круто. А потом туда прилетали снаряды противника. Поэтому мы должны говорить не о цензуре, а о том, что главным принципом журналистики сегодня должен стать принцип «не навреди».
