12 ноября — день рождения одного из самых талантливых и харизматичных писателей Юрия Полякова. Дар рассказчика — у него в крови. Он пишет как дышит. Читатели любят его повести и романы за искрометный юмор, ироничный стиль, лихо закрученный сюжет, яркие характеры. Его произведения впору разбирать на афоризмы. Чего стоят только «Козленок в молоке», «Апофегей», «Сто дней до приказа», «ЧП районного масштаба», «Работа над ошибками», «Замыслил я побег», «Грибной царь», «Гипсовый трубач», «Любовь в эпоху перемен»… Оторваться, пока не «проглотишь» книгу, не удастся. Неудивительно, что Юрия Полякова так любят экранизировать и ставить в театрах.
Юрий Михайлович по-прежнему «на коне», бодр и молод. Яркими моментами прошлого, треволнениями дня сегодняшнего и планами на будущее он поделился с читателями «МК».
— С каким настроением встречаете свой день рождения? Как собираетесь его отметить?
— Вы как-то упомянули, что «детство — родина сердца». Недавно вышла ваша новая книга «Совдетство». Почему именно сейчас решили рассказать о том времени, когда с семьей жили в заводском общежитии маргаринового завода?
— Эпизоды, связанные с детством, у меня есть в каждой вещи, начиная с «ЧП районного масштаба». Но посвятить целую книгу «совдетству» я в самом деле решился только теперь. Почему? Причин несколько. Я вступаю в ту пору, которую безжалостная статистика называет «периодом дожития». А я назову этот возраст мягче — «утомленной зрелостью». По какой-то психологической закономерности в эту пору детство вспоминается особенно отчетливо, и я как писатель решил этим обстоятельством воспользоваться. Во-вторых, меня давно раздражают мрачные фэнтези о советском прошлом, которыми наводнена современная премиальная эрзац-литература. А уж какую чушь несут про советское детство! Одного били во дворе за нерусскую фамилию, другого истязали злодеи-учителя за пропущенное «м» в слове «коммунизм», из третьего в пионерском лагере пили кровь. Нет, не в переносном смысле, а буквально — вампиры, и все упыри с партбилетами, а главный — участник штурма Зимнего. Знаете, даже в первые послереволюционные десятилетия, жутко, до идиотизма идеологизированные, писатели такого бреда о временах царизма себе не позволяли. Стыдились современников-очевидцев. Новая книга — мой ответ клеветникам Советской России. И, судя по тому, что она третий месяц держится в лидерах продаж, единомышленников у меня немало.
— 7 ноября в Рыбинском драматическом театре давали вашу комедию «Золото партии». Говорят, что вы сидели в театре в первом ряду. Как оценили режиссуру и игру актеров?
— В «горьковском» МХАТе — большие перемены. Как вы к этому относитесь?
— С нескрываемой радостью — как к освобождению родного города от оккупантов. Я и сам постоянно выступал в эфире, в прессе, в том числе и в «МК», протестуя против безобразия, учиненного в ведущем театре страны, против хамского отстранения от руководства творческим коллективом народной артистки СССР Татьяны Васильевны Дорониной, которая была хранителем и вдохновителем МХАТа имени Горького в течение тридцати лет. Хотел бы я посмотреть в глаза чиновнику, удумавшему такую «рокировочку». Президент Путин говорит о важности для страны разумного консерватизма — в культуре меж тем идет масштабный погром именно тех театров, которые опираются на традицию. Это как?..
Конечно, в отместку за мои вступления Бояков и его замполит (заместитель по литературной части) Прилепин сняли из репертуара, уничтожив декорации и костюмы, три спектакля по моим пьесам, включая поставленный еще покойным Станиславом Говорухиным «Контрольный выстрел», который так любили зрители. Кстати, все мои спектакли шли успешно, даже на аншлагах, и прежде всего «Как боги» в постановке самой Дорониной. Эти деятели (я называю их «зондеркомандой») не способны к творческому состязанию, в открытом профессиональном споре они беспомощны, а вот задвинуть, запретить оппонента, чтобы не с чем было сравнивать их собственные потуги, — это они умеют, ведь про то, что они сами начудили на легендарной сцене за три года, просто стыдно вспоминать. Самодурство, самоуправство под видом новаторства — это тоже цензура, но не государственная, а тусовочная, которая страшней и беспощадней.
Ныне в театр пришел новый директор — Владимир Кехман, человек опытный, решительный, прекрасно знающий театральное дело. Очень важно, что с первого дня он создает условия для того, чтобы Татьяна Васильевна вернулась к полноценному руководству творческим процессом, как, кстати, и предполагает должность «президента театра». Но отчасти я Кехману сочувствую: восстановительный период будет трудным — насколько мне известно, «команда эффективных менеджеров» обобрала театр до нитки. Работа у них такая: доить казну и рушить не ими построенное. Но у МХАТа был и есть огромный потенциал. Это замечательные актеры, не предавшие Доронину, это верные зрители — они, организовавшись, три года не давали чиновникам всех уровней забыть о совершенной чудовищной ошибке. Мало ли за это время худруков покинули свои посты? Хоть за одного зрители встали стеной, как за Доронину? Нет. Есть, наконец, Татьяна Васильевна — великая актриса, человек большого мужества и длинной воли, как говаривал Лев Гумилев. Есть замечательный, намоленный репертуар, который пытались уничтожить и который надо бы восстанавливать…
— Вы тесно связаны с нашей газетой. Первое ваше стихотворение было опубликовано в 1974-м в «МК». Чему или кому оно было посвящено?
— Бог ты мой, как давно это было! Речь идет о коллективной подборке молодых поэтов — Игоря Селезнева, Валерия Капралова и вашего покорного слуги. Предисловие написал руководитель нашего семинара Вадим Витальевич Сикорский, тонкий лирик и отличный педагог. Мое коротенькое стихотворение называлось «Март». Помню, встретил в коридоре редакции, сидевшей тогда еще на Чистых Прудах, легендарного поэта и журналиста Александра Аронова, работавшего спецкором «МК», он похлопал меня по плечу, сказав: «Знаешь, а «снег цвета довоенных фото» — сильный у тебя образ. Молодец!» И отправил меня в магазин за вином.
— Как осмелились в начале 80-х написать «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба»?
— Ваш вопрос свидетельствует, что нынче смутно себе представляют «идейно-нравственную атмосферу» тех лет. Быть смелым и ставить острые проблемы писателям никто не запрещал. Наоборот, призывали… Просто одни, в силу отпущенных способностей и по зову сердца, славили современность, вторые делали то же самое, но из корыстных соображений, третьи четко знали допустимую степень остроты — так и жили; четвертых, как меня, жажда художественной правды уносила в «запретную зону». А дальше ты начинал играть с властью в «гляделки», если, конечно, не намылился в диссиденты. Но я был советским писателем, «тамиздат» был для меня исключен. Критиковать недостатки своей Родины извне я считал и считаю недопустимым. В этом мое главное расхождение с Солженицыным. В итоге в 1985 году, при Черненко, «ЧП» было опубликовано в «Юности» у Андрея Дементьева. А двумя годами раньше только что пришедший в «МК» новый главный редактор получил свой первый выговор за публикацию фрагмента «ЧП» в газете. Звали его Павел Гусев. Он же подарил мне идею похищенного из райкома знамени, ему же первому я читал готовую повесть в Переделкине — ночь напролет. Как молоды мы были…
— Какую экранизацию по вашим произведениям считаете наиболее удачной?
— Какая из наград или премий вам особенно дорога?
— Их две. Премия московского комсомола в 1983 году. Это моя первая серьезная награда. И Большая золотая Бунинская медаль в 2008 году. Бунин — тот стилистический эталон, к которому стремится каждый серьезный прозаик. Лауреаты «Большой книги» не в счет.
— Чем гордитесь?
— Тем, что не поступался принципами.
— А за что бывает стыдно?
— За то, что поступался принципами.
— Над чем сейчас работаете?
— Пишу «Совдетство-2». Надеюсь представить книгу читателям на Московской книжной ярмарке в сентябре будущего года.
— Свой трудовой путь вы начинали школьным учителем. Не хотели бы сейчас дать открытый урок в одной из школ? С какими словами обратились бы к нынешним ученикам?
— В школах и вузах я периодически выступаю. В своей альма-матер — областном педагогическом университете — организовал даже литературную студию. Говорю с молодежью на разные темы. Но одну мысль довожу обязательно: человек есть то, что он читает. Хорошая книга делает человека лучше, а плохая — хуже. Дурным текстом можно так же отравиться, как испорченной едой. Будьте осторожны! Интоксикация души — вещь опасная, часто непоправимая.
— Вы живете в Переделкине. Удается выкроить время для работы на своем участке?
— Конечно! Лучший отдых от умственного ступора. Застрял сюжет — пошел прополол грядочку, и мозги как новенькие! Особенно в этом году удались огурцы.
— Давайте помечтаем. Если бы довелось вернуться на один день в прошлое, какой бы из них вы выбрали?
— 16 ноября 1954 года. Очень интересно взглянуть, как меня выносят из роддома.
— С кем из исторических личностей хотели бы посидеть с бокалом вина около камина?
— С Булгаковым. Постарался бы узнать у Михаила Афанасьевича, во что ему обошелся по гамбургскому счету роман о черте. У меня есть давний, очень занятный сюжет на схожую тему. Но только сяду за работу, сразу снится странный мужик, он грозит мне кривым пальцем и 
зловеще предупреждает: «Это ты брось!»
— Не поделитесь планами на будущее?
— Знаете, чем дольше живу, тем все больше убеждаюсь: не мы строим планы, а планы строят нас. Но один секрет выболтаю: обдумываю новый роман. Даже набросал первые главы. Главный герой служит на телевидении, а про эту «фабрику грез» мне есть что рассказать. Но вещь, конечно, про любовь. Как без нее? Слава богу, мужик со словами «это ты брось!» пока еще не снился…