«Молодой человек заходит в кабинет с рюмкой в руке»
В первый день наступающего 2025 года исполняется 70 лет известному журналисту, критику, заместителю главного редактора «Литературной газеты» Леониду Колпакову. В преддверии круглой даты он сразу признался, что чувствует себя не в своей тарелке, потому что обычно находится «по эту сторону» интервью — как человек, задающий вопросы, а не отвечающий на них.
Но в итоге собеседник «МК» раскрыл «тайны профессии», рассказал, почему «ЛГ» — «газета с имперскими замашками» — стала частью его судьбы. А также дал советы будущим «акулам пера», заверив, что гаджеты и «цифра» никогда не убьют печатную прессу.
— Леонид Васильевич, вы шутите про «страшные цифры возраста», а если серьезно — как ощущаются семь десятков лет за плечами?
— В таких случаях мне на ум приходят слова звезды Театра сатиры Ольги Аросевой: старость не каждому дается, ее еще заслужить надо.
— Чем вообще день рождения журналиста отличается от дня рождения «нормального человека»? Журналистика, а тем более литературная, — это форма «ненормальности»?
— Вопрос несколько странный, но на самом деле хороший. По иронии судьбы, предстоящее 1 января — среда, а именно в среду выходит «Литературная газета», которой в первый день 2025-го 195 лет! А я 27 лет подряд измеряю свою жизнь средами. А день рождения ничем не отличается. Чем старше становишься, тем больше понимаешь, что дни рождения и все прочее — условности и формальности: «всё врут календари».
И чувствуешь себя ты не так, как написано в паспорте. Но в случае со мной, по крайней мере, хорошо, что день рождения — всегда в праздник.
Литературный журналист — это, конечно, не ненормальность, но форма другой журналистики, потому что когда существуешь среди поэтов, прозаиков, критиков и пронизан их обидами и сомнениями, дружбами и неприязнью — это входит в профессию.
Поневоле приходится отвечать на просьбы дать совет, что читать… Мы считаем, что «Литгазета» — все-таки лоцман в безбрежном книжном море и стараемся обращать внимание на те книги, которые нельзя не прочесть.
Но в то же время за всеми новинками не уследишь. Например, я только сейчас прочитал хорошую книгу Юрия Лепского «Бродский только что ушел». Она вышла пять лет назад, но до меня «добралась» только сейчас.
— Говорят, что «Литературка» уже не та, как и вся печатная пресса в России. Вы бы поспорили с этим утверждением?
— Конечно, не та. И «Комсомолец» мой любимый — не тот. Кстати, не могу не сказать, что у меня в жизни очень многое связано с «МК». В девятом классе я пришел в тульскую областную газету «Молодой коммунар». Там была библиотека, и там я читал многие молодежки страны — свердловскую «На смену», ленинградскую «Смену» и, конечно же, «Московский комсомолец». Я вел страницу школьников и оглядывался на то, что писали в «Сверстнике» — достаточно популярной рубрике того времени — Александр Ригин, Павел Гутионтов, Юрий Некрасов, Юрий Щекочихин, Александр Аронов. Все эти имена я знаю — страшно представить — с 1973 года.
А когда меня позвали в «Литгазету», ее главным редактором был Аркадий Петрович Удальцов — один из бывших главредов «МК». Руководил «ЛГ» и Лев Гущин — он тоже возглавлял «МК». Я дружил с Игорем Борисовичем Бугаевым (который отдал «Комсомольцу» 10 лет — с 1958 по 1968 год. — И.В.), знал Евгения Сергеевича Аверина, Павла Николаевича Гусева тоже, конечно, знаю. Так что «Комсомолец» для меня больше чем газета.
И вот что важно — с пушкинско-дельвигских времен «Литературная газета» находит читателя. Она изменилась даже со времен Корнея Ивановича Чуковского, а не то что с первой половины XIX века. Но пока она поступает в киоски и почтовые ящики — мы считаем, что продолжаем начатое великими предшественниками.
Мы с вами сейчас в кабинете, где на стене фотографии лучших редакторов — Антон Дельвиг, Александр Фадеев, Алексей Сурков, Константин Симонов, Всеволод Кочетов, Сергей Смирнов. И, разумеется, Александр Чаковский, при котором в 1967 году вышел первый в стране номер «толстого» еженедельника — 16 полос большого формата!
Несколько лет назад формат мы сменили с А2 на А3. Кстати, ценю «МК» за то, что вы остались такими, как раньше. Поддерживаю двумя руками!
Но для нас было важно, что именно в таком формате Антон Дельвиг и Александр Пушкин 1 января 1830 года выпустили номер, на обложке которого значилось: «Том № 1».
— Это перемены, так сказать, внешние. А есть ли «системные»?
— У нас нет теперь такого огромного штата сотрудников. Когда я переступил порог «ЛГ» в декабре 1997 года, в тот день редакцию сократили на 50 человек, секретариат — на 10 человек. То есть мы были газетой «с имперскими замашками», с семиэтажным, к сожалению, ныне снесенном зданием в Костянском переулке, где у всех были кабинеты, а в коридоре можно было встретить Юрия Роста, Аркадия Ваксберга, Анатолия Рубинова, Ольгу Чайковскую. Сам не понимаю, как я так попал в компанию легенд отечественной журналистики, многие материалы которых прошли через меня.
— Давайте поговорим о грустном. Ваш прогноз — сколько еще печатная пресса продержится, когда ее «убьет» цифра?
— Своим студентам (Колпаков — профессор кафедры журналистики Московского гуманитарного университета. — И.В.) говорю: «Ребята, не бойтесь, на ваш век еще хватит».
Пусть будут гаджеты — мои внуки со смартфоном не расстаются. Но бумажная пресса останется. То, что придумали так давно и что было нужно людям столько лет, не может уйти в небытие.
— Можете ли вы назвать — за все годы работы в «Литературке» — имя «самого большого» человека, с которым вам выпало встретиться? Я не политика или министра имею в виду, а писателя, деятеля искусств.
— У меня есть целая полка книг, которые я получил от авторов «Литгазеты», подписанных Вознесенским, Евтушенко, Окуджавой, Дементьевым. Это поколение ушедшее.
Много лет назад подружился с Юнной Мориц — ей я единственной признался, что моя дочь ждет ребенка. Юнна Петровна выпытала, как назовут, и тут же начала рифмовать. Я ей говорю: «Подожди (мы на «ты» договорились общаться давным-давно) — он еще не родился». Потом она написала о нашем Артеме 12 стихотворений! Сергей Мнацаканян, пришедший в «ЛГ» из «МК», сказал: поздравляю, твой внук вошел в историю литературы. Как ежик резиновый с дырочкой в правом боку…
Я Юнну недавно поздравлял с премией «Слово», она мне написала в ответ замечательное письмо.
Так что «самые большие» — она и Вознесенский. И, конечно, Андрей Дементьев, с которым я начал общаться, когда тот работал в Израиле и высылал стихи по факсу. Факс листы «зажевывал», пропадали строки — нам приходилось постоянно созваниваться. Теперь дружу с его дочерью, знаю всю ее замечательную семью, общение с которой Андрей Дмитриевич передал мне «по наследству». И еще назову великую Татьяну Доронину.
— А какая встреча была самой неожиданной?
— В конце прошлого века в коридоре редакции как-то появился пьяненький молодой человек. Заходит ко мне с рюмкой водки в руке.
— Леонид Васильевич, хочу с вами познакомиться.
Отвечаю:
— Простите, я не знакомлюсь с людьми, которые находятся со мной в разных состояниях. А вы кто?
— Я Борис Рыжий.
— Рыжий, идите с богом!
Через несколько месяцев его не стало. Когда я смотрю на книгу о Борисе в серии «ЖЗЛ» — вспоминаю тот вечер. С ним не получилось, но я хорошо знал почти всех писателей, многих поневоле — работа заставляла.
— Были ли вы знакомы с прозаиками-фронтовиками?
— Конечно. Со многими — знал и печатал Ваншенкина, Туркова, Исаева… Владимира Осиповича Богомолова бесконечно ценил. Я, увы, не записал на диктофон последний разговор с ним. Долго говорили по телефону 29 декабря 2003 года, договорились о большом интервью, обменялись поздравлениями. Кто же знал, что его наутро не станет?
Не так давно мне прислали статью в журнале «Знамя», где говорится, что Богомолов «близко дружил с некоторыми газетчиками, например, с зам. главного редактора «ЛГ» Л. Колпаковым, а также с его предшественником на этом посту журналистом Ю. Поройковым, с другими работниками периодических изданий».
Я чуть со стула не упал! Даже не думал, что мы дружим, а он так считал. Статью храню как реликвию.
— С литераторами определились. А кто из московских журналистов, на ваш взгляд, — снова перефразируем Евтушенко — «больше чем журналист»?
— В моем подъезде 96 квартир. Газету выписываю один я. Она называется «Московский комсомолец». Читаю всех — и здесь лишним было бы называть фамилии.
Мне нравится «коммерсантовский» Андрей Колесников, который часто потрясает свободой того, как он пишет. С удовольствием читаю колонки Швыдкого в «Российской газете», хотя Михаил Ефимович давно не из нашего цеха.
— Готовят ли сейчас журналистов в вузах хуже, чем в прошлом? Что можете сказать о ребятах, идущих на смену «мамонтам пера»?
— Пришедшие в вуз первокурсники мало что знают. Это какой-то ужас. Я не о моих ребятах речь веду, а обо всем поколении. Хотите пример? Они не смотрели «Семнадцать мгновений весны»! При фразе «Штирлиц, а вас я попрошу остаться» у них ничего не щелкает! Мне всегда казалось, что это — общий генетический код.
— Нынешнее поколение вас пугает?
— Я бы так не сказал. В МосГУ пришел курс 2006 года рождения. В этот год родился мой любимый внук — ему восемнадцать с половиной лет. Он, к счастью, никакой не гуманитарий, учится на айтишника.
Благодаря внуку новое поколение я принимаю и знаю. Они к очень многому относятся с невероятным интересом. Впрочем, произносишь фамилию Шукшин — тишина. «Ребята, да в конце концов, это отец Маши Шукшиной!». — «А это кто?»
Раньше было проще. Началось занятие — прошу сумки на стол, а в них книжки, газеты, журналы. Сейчас все достают смартфоны.
Пропасть велика, но пока есть любопытство — зачем-то же они учатся на журналиста, — поколение не потеряно.
Хотя они хотят быть Малаховыми, вести программы, прямые эфиры. У них это не получится, к сожалению, потому что Малахов один такой. С молодежью нужно пытаться нормально, не академически говорить…
— Вы пришли в «Литературку» в 97-м — как с тех пор изменилась газета, наш с вами род деятельности, Москва, Россия, вся планета?
— Москва изменилась кардинально — это европейский, мировой город. Профессия «скукожилась», потому что закрылся ряд изданий. Я не был постоянным читателем журнала «Итоги», но он занимал свою нишу. А сегодня его нет — и как будто не было никогда.
И точно нет человека, о котором миллионы людей думали бы: интересно, а что скажет об этом событии Инна Павловна Руденко, Ярослав Кириллович Голованов, Василий Михайлович Песков… Александр Яковлевич Аронов!
В двух буквах «МК» — значительная часть этого замечательного журналиста и поэта. В наши дни таких людей нет. А может быть, просто я постарел.