Бывало ли у вас такое: вы предлагаете ребенку книгу своего детства, которой зачитывались, укрывшись с фонариком под одеялом, а он, прочитав страниц десять, зевает от скуки и забрасывает ее на дальнюю полку. Его не устраивает ритм, язык, да и сами герои кажутся ему странными. Другое дело книги современных авторов, особенно зарубежных, раскованных, откровенных и не боящихся сложных тем, вот они-то уж точно говорят с ребенком на одном языке и знают, чем его зацепить.Ася Петрова признается, что росла на хорошей зарубежной литературе, поэтому у нее нет ощущения, что детская литература сильно изменилась. “Говорят, раньше в детских книгах было больше назидательности. Но я бы не была так категорична, слишком многое зависит от конкретного автора и конкретного произведения”, – объясняет она.
Но точно в детской литературе стали чаще подниматься как психологические проблемы, так и физиологические. И если раньше разговоры о телесности, каких-то физиологических потребностях, особенностях человека аккуратно обходили стороной, то сегодня авторы готовы писать об этом.
И все бы хорошо, дети обычно все адекватно воспринимают, но вот взрослые, по словам Аси Петровой, начинают стесняться, испытывать дискомфорт и пытаются ограничить общение ребенка с такой излишне откровенной, по их мнению, книгой.
“Как только показываешь реальность такой какая она есть, без сглаживаний и морализаторства – это нередко вызывает негативное отношение взрослых”, – отметила Петрова и добавила, что это не повод не писать или писать по-другому: “Дети у нас умные. Они любят читать и задают небанальные вопросы. И когда видишь, как ребенок угорает над текстом, а родителям как-то неловко, так и хочется крикнуть взрослым: “Оставьте ребенка в покое. Не портите его своими комплексами!”.
Ася Петрова заметила, что родителей часто раздирают противоречия: вроде они хотят быть другом своему ребенку, веселиться с ним, подыгрывать ему, но потом вдруг вспоминают, что они взрослые и серьезные и вообще должны заниматься воспитанием.
“Получается диссонанс, и сложно найти гармоничное соотношение между мамой-мамой и мамой-подружкой”, – отметила Ася. Кстати, пап это тоже касается, хотя им почему-то легче удается роль папы-друга.
Анастасия Орлова уверена, что пока еще рано сбрасывать классику с корабля современности. Эта литература любима и очень востребована. Параллельно развивается и современная литература: издатели перестали бояться новых авторов и готовы их издавать.
Но вот, что интересно, по наблюдениям Анастасии, меняется и довольно быстро подростковая литература, а вот малышковый сегмент мало подвержен изменениям.
“Мы еще долго будет читать Барто, Маршака, Чуковского и Михалкова, потому что мир маленького ребенка очень узок и круг проблем ограничен. А вот в подростковом сегменте изменения заметнее: подростки хотят читать о своих сверстниках на понятном им языке, где вещи названы так, как они привыкли их называть, где ритм повествования соответствует ритму их жизни”, – объясняет Анастасия Орлова.
Анастасия Строкина напомнила, что лет 150 назад писатели и заинтересованная общественность задавали те же самые вопросы и примерно также на них отвечали.
“Была устоявшаяся детская литература, имеющая кучу ограничений. Тогда также с настороженностью относились к телесности, проявлению чувств и всему тому, что выходило за рамки принятого политеса и морали. Прежде всего литература должна была воспитываться, поэтому в произведениях были четко распределены гендерные роли и расписаны правила поведения. То, что выходило за рамки удивляло и возмущало. А потом появилась Кристина Россетти, которая одной из первых рискнула в литературе опуститься на уровень ребенка и заговорить с ним на равных”, – рассказывает Анастасия Строкина и добавляет: “Разве сегодня не то же самое происходит?”.
С развитием новых независимых издательств, к нам хлынула переводная литература, смелая, открытая, местами откровенная и не обходящая острых углов. И это хорошо. Однако у всего есть обратная сторона. Так, по мнению Анастасии, в современной подростковой литературе стало слишком много психологии и психологических травм Художественность стала подменяться разработкой психологических тем, из серии “хочешь поговорить об этом”. “Мне бы хотелось, чтобы мы нашли баланс между викторианской чопорностью и “хочешь поговорить об этом”, – отметила Анастасия Строкина.
Издатель с 24-летним стажем Борис Кузнецов уже давно наблюдает перемены в детской литературе.
“Детская книга говорит с ребенком голосом родителя. А родитель сегодня сильно изменился. У него уже нет советского анамнеза, он по-другому смотрит на своего ребенка. И книги получили совсем другое звучание. Избавились от интонации “ой, мой маленький дружок”, и ребенок стал активным участником процесса чтения”, – объясняет Кузнецов. Книги сильно изменились визуально. Визуализация стала ярче и разнообразнее. И это, не говоря уже о темах: еще лет 10 назад многие острые темы были не нужны, а сегодня они стали интересны родителям, и детская литература тут же откликнулась на этот запрос.
Какой будет детская книга еще лет через десять, Борис Кузнецов не берется предсказать. Тогда родителями станут современные подростки, а 
они совсем не похожи на нас.
По тексту Натальи Лебедевой