Евгений Халдей: “Держу фотоаппарат и становлюсь каменным…”
23 марта (10 марта по старому стилю) 2017 г. исполнилось 100 лет со дня рождения классика фотографии Евгения Халдея. Он работал в ТАСС, газетах “Правда” и “Советская культура”.
В конце 1970-х годов я был у Евгения Ананьевича Халдея, готовил материал о героях его снимков. Наш разговор прервал телефонный звонок — звонил Борис Николаевич Полевой. Помню, именитый военный репортер спросил у именитого писателя: “Так кто же у нас Полевой, писатель или репортер?” Выслушав ответ, Евгений Ананьевич рассмеялся, оказалось, что на его вопрос писатель ответил: “Я “Халдей” из “Халдейника”. Так журналисты назвали в честь Евгения Халдея лагерь прессы, где жили представители СМИ, освещавшие Нюрнбергский процесс над главарями фашистского рейха.
Детство и картонный фотоаппарат
В 13 лет от роду Халдей смастерил фотоаппарат из картонных коробочек, а объектив сделал из старых очков. Этим “чудом техники” он сделал первые снимки. Затем, когда пошел работать на завод, купил настоящий фотоаппарат и публиковал снимки в донецкой прессе. Некоторые негативы отправлял в Москву, и в начале 30-х годов в газете “Известия” и журнале “Наши достижения” появились первые снимки с его подписью.
В 1936 году в поисках счастья Халдей приехал в Москву, где его приняли в “Союзфото” (Фотохроника ТАСС). Для этого пришлось изменить дату рождения — приписать себе лишний год. Командировки захватили Халдея. Он знакомится с полярным летчиком Иваном Черевичным, летит с ним на поиски Земли Санникова, его “лейка” фиксировала походы по присоединению западных областей Украины и Белоруссии.
На улицах было спокойно
1941 год. Страна отмечала 100-летие трагической гибели Михаила Лермонтова. В Тарханах, на родине поэта, открывали музей. Там присутствовал по заданию Фотохроники и Евгений Халдей. Ранним утром 22 июня он возвратился в Москву. Из окна своей квартиры в Леонтьевском переулке фотограф увидел странную картину: 9 часов утра, а у германского посольства припарковано много легковых автомашин, из которых люди вытаскивали узлы, чемоданы и вносили в здание.
Евгений Ананьевич рассказывал: “В десять утра позвонили от руководства Фотохроники — приезжай с аппаратурой. На улицах было спокойно. Я направлялся на работу, не подозревая, что идет война. По радио звучала музыка. Вдруг музыка прервалась, и объявили, что будет передано важное сообщение. Ровно в 12:00 началось выступление Вячеслава Молотова (в то время заместитель председателя СНК СССР, народный комиссар иностранных дел. — “ВМ”). Я посмотрел в окно и увидел, как у репродуктора на Никольской улице собралось много людей. Я выскочил из здания и сделал первый снимок первого дня войны… Молотов закончил свое выступление, но люди не расходились. Стояли, молчали, думали. Я попытался спросить, о чем. Никто не ответил. Люди были ошеломлены”.
Впереди у репортера были фронтовые дороги длиной в 1418 дней и ночей по Европе и с августа по сентябрь 1945 года по Дальнему Востоку и Китаю.
Вперед, с фронтом
Шла война. Вместе с фронтом продвигался вперед и военкор Халдей. Шаг за шагом его “лейка” фиксировала ступени, ведущие к победе. Фронтовые пути-дороги, встречи, расставания, гибель героев.
В кофре Халдей держал три красных флага, сшитых его знакомым портным И. Кашицером из красных скатертей, снятых со столов в буфете Фотохроники. Первое знамя репортер установил на крыше аэродрома Темпельгоф, второе — возле колесницы на Бранденбургских воротах. Там, где когда-то проходили парады фашистских войск после победы над странами Европы и стояли ликующие толпы берлинцев, приветствуя воинов фюрера, теперь реяло знамя нашей Родины. Третье знамя было установлено на крыше Рейхстага. Снимок постановочный, и автор этого не скрывал. Евгений Халдей рассказывал, как поднимался по искореженной лестнице на крышу, как Алексей Ковалев и Хаким Измайлов укрепили древко со знаменем. Снимок этот, запечатлевший конец войны в Европе, обошел многие страны, став классикой мировой фотографии…
А сколько снимков сделано на Нюрнбергском процессе! Весь мир облетела фотография “Международный трибунал допрашивает Геринга”.
О дне допроса было известно заранее. Репортер искал лучшее место для съемки. И по договоренности с представителем СССР в секретариате трибунала Халдей сделал снимок, сев в кресло секретаря. Он сделал первый снимок Великой Отечественной, но тогда, 22 июня 1941 года, не думал, что ему предстоит сделать и последний снимок войны. Так говорил мне Евгений Ананьевич. И он сделал завершающий снимок. А было это 24 июня 1945 года на знаменитом Параде Победы. Он рассказывал, что никогда не испытывал такого волнения, как в те минуты, когда из Спасских ворот Кремля на белом коне выехал принимающий парад полководец — трижды Герой Советского Союза маршал Георгий Жуков. “Держу фотоаппарат, — говорил репортер, — и чувствую, что весь становлюсь каменным: прилив крови, все стучит в висках, нажимаю на затвор аппарата… Это было то мгновение, когда конь четырьмя ногами оторвался от брусчатки. Маршал Победы на белом коне парит над брусчаткой Красной площади…”
Когда Георгий Жуков был в опале, он попросил Халдея увеличить снимок (1,5×1 м). Репортер выполнил просьбу маршала. Глядя на фото, Георгий Константинович сказал: “Для кавалериста — самое приятное ощущение, когда конь отрывается от земли”.
*****
Справка
Евгений Ананьевич Халдей (23 марта 1917 — 6 октября 1997),
советский фотограф, военный фотокорреспондент.
Снял Парижское совещание министров иностранных дел,
Конференцию глав союзных держав в Потсдаме, водружение флага над Рейхстагом.
На Нюрнбергском процессе фотографии Евгения Ананьевича были одними из вещественных доказательств .
По тексту Наума Арановича
23 марта 2017 г.