Зигмунд Антонович Станкевич
доктор юридических наук,
действительный член (академик)Российской академии социальных наук,
член Союза журналистов Москвы
Позвольте мне в некотором смысле продолжить мысль, ранее высказанную здесь докладчиками, относительно связи драматических событий почти столетней давности с современностью, с политической жизнью постсоветской России. Сегодня эта связь очевидна. Но так было не всегда. Например, в преддверии 80-летия Февраля.
Скажите, кто сегодня, кроме, конечно, ученых-историков и людей, специально интересующихся данной проблематикой, вспоминает тот «юбилей». Практически никто. А ведь дата была не менее знаменательной – особенно, в условиях первых лет всем известного «демократического» развития постсоветской России.
Но тогда, в 1997-ом, явно отсутствовала общественно-политическая потребность в новом осмыслении (тем более – в увязке с практической политикой) ключевых вопросов, поставленных Февралем. Страна была озабочена совершенно другими проблемами. Так, ельцинский режим, сам возникший на обломках великодержавной советской государственности, не очень-то стремился подчеркивать свою «генетическую» близость к посягнувшим на устои «февралистам». Не видели особого политического смысла «бередить старые раны» в тот момент также коммунисты, либералы и националисты.
Словом, по-настоящему заинтересованных не оказалось. Поэтому Февральская тема и не стала трэндом. На важность учета этого опыта при выборе дальнейшего (послеельцинского) пути России указывали разве-что одиночки. Как, например, выдающийся советский дипломат, ныне покойный Юлий Александрович Квицинский. Но эти голоса не были услышаны.
Совсем иное дело – 90-летие Февральской революции (не зря ведь его ознаменовала публикация в официальной «Российской газете» старых «Размышлений над Февральской революцией» Нобелевского лауреата А.Солженицына) . В 2007 году в серьезном разговоре на тему событий, столь круто изменивших парадигму развития страны в начале ХХ века, были заинтересованы практически все.
Власть и ее партийно-политическое подспорье – чтобы ясно продемонстрировать обществу свое в целом негативное отношение к «февралистским» методам модернизации России и, тем самым, предостеречь новых «свободолюбцев» от попыток дестабилизировать обстановку в стране ради возврата к вольнице «лихих 90-ых».
Вдохновленные успехами «цветных» революций в Грузии и на Украине либералы-западники – чтобы обозначить свою политико-идеологическую связь с буржуазными «демократизаторами» страны 1917 года и как можно эффективнее использовать «память о Феврале» для расшатывания ненавистного им современного «авторитарного режима» В.Путина.
Коммунисты – чтобы использовать исторический факт краха Февраля в качестве наглядного примера, подтверждающего гибельность для России как демократии «по Львову-Керенскому», так и капитализма по «Ельцину-Гайдару». Ну, а национал-патриоты – чтобы, воспользовавшись очевидным ростом консервативных настроений, попытаться поднять знамя русской православной державности и в опоре на нее заявить, наконец, о себе как о самостоятельной политической силе, претендующей на участие во власти.
Все эти, обусловленные политическим интересом, устремления сохраняются по сей день. Более того, они усиливаются, что ощущается уже сегодня, когда до круглой даты ещё год с лишним. А это свидетельствует лишь о том, что 100-летие Февраля плавно вписывается в текущий политический контекст и становится на ближайшее время важным фактором нашей государственной жизни.
Как обычно в подобных случаях, «юбилей», помимо прочего, даст прекрасный повод ещё раз оглянуться назад, чтобы лучше понять, что же произошло тогда, в далеком 1917-ом, что происходит сейчас и что ждет Россию впереди. Для этого нужно получить ответы на целый ряд принципиальных вопросов, важнейшим из которых я считал бы следующий: чем было все то, что произошло в России в феврале 17-го – случайностью, хотя и роковой, или все-таки закономерностью?
Ответ мой будет однозначным: Февральская революция – это совершенно закономерный итог исторического развития царской России, яркое свидетельство полной исчерпанности существовавших в ней социальных, политических и, отчасти, экономических порядков. И что бы сегодня ни говорили о народнохозяйственных и прочих успехах России в начале ХХ века, попытках осовременить ее политическую систему и других, по большей части вынужденных модернизационных мерах того периода, ясно одно: русский царизм к тому времени себя уже изжил окончательно и бесповоротно.
Изжил, прежде всего, потому, что по сути своей был строем глубоко несправедливым по отношению к абсолютному большинству многомилионного населения страны. А в какой-то момент этот строй просто перестал устраивать данное большинство, которое ранее было по отношению к нему, как минимум, лояльным. Воцарилось общее безразличие к дальнейшей судьбе олицетворяющего строй режима, на фоне которого политически активное меньшинство смогло сделать свое дело. И все – режим пал, строй рухнул, а страна распалась.
Здесь, кстати, напрашивается почти прямая аналогия с взлетом и падением Советской власти. Там, в принципе, была схожая история: пока эта власть по основным, ключевым вопросам жизнеустройства людей устраивала большинство советских граждан, строю ничего не угрожало. Будь по-иному, красные не победили бы в Гражданской войне, вряд ли удалось бы провести столь масштабные индустриализацию и коллективизацию, да и Победа в Великой Отечественной войне стоила бы намного дороже. Я не говорю уже о репрессиях 30-х – 40-х годов, которые при ином отношении основной массы населения к существующему строю давно бы создали критическую массу недовольства режимом. Но ведь этого не произошло. И в тот период произойти не могло.
Но стоило Советскому Союзу начать «пробуксовывать» в своем внутреннем развитии, стоило в угоду эфемерным внешнеполитическим целям перестать уделять первостепенное внимание удовлетворению насущных потребностей собственного народа (хотя бы на уровне первого послевоенного десятилетия, когда люди практически каждый год могли рассчитывать на небольшое повышение своего жизненного уровня), стоило партийно-государственному руководству страны опасно пренебречь явно назревшей необходимостью в глубокой и всеобъемлющей модернизации Системы, очевидной уже с начала 60-х годов, как эта Система стала давать сбои, которые просто не могли не отразиться на отношении большинства населения к строю и режиму. Результат всем хорошо известен – ни режима, ни строя, ни страны.
Двукратное крушение отечественной государственности в ХХ веке (вначале – царской, имперской, а в конце – советской, союзной) уже давно должно было заставить нас серьезно пересмотреть свое отношение к ключевым, поворотным событиям той поры и сделать соответствующие выводы для настоящего и будущего страны. 100-летие Февраля – это ещё один отличный шанс, наконец, сделать это.
Авторизованный текст выступления на пятнадцатом заседании
Исторического клуба «Моё Отечество» при Союзе журналистов Москвы
18 февраля 2016 года.