Трехизбенка от «большой земли» отделена рекой Северский Донецк, мост был единственным связующим звеном между селом и цивилизацией. Сбегая от Народной милиции ЛНР, пришедшией освободить населенный пункт от нечисти, украинские добробаты разрушили его. Поэтому теперь добраться можно только пешком по льдинам. Для стариков, живущих в селе, это непосильный путь, чуть оступился или соскользнула нога — и ты уже рискуешь оказаться в ледяной воде.
— Ни шагу в сторону и ничего с земли не поднимать, — дает четкие инструкции офицер. — Здесь помимо мин еще и снаряды неразорвавшиеся кругом.
Взводный опорный пункт — первый рубеж обороны. Деревянное заграждение боевиков еще догорает после недавнего боестолконовения. На земле разбросаны неразорвавшиеся снаряды, коробки с патронами и различное оружие. Внутри самодельной деревянной постройки недопитый чай, вскрытые консервы и свежеочищенная картошка. Все говорит о том, что освободительные войска застали нацбатовцев врасплох. Грязный худой белый кот — единственное живое существо, оставшееся на месте. Хвостатый приветливо трется о ноги военных, выпрашивая хоть какую-то еду.
— Это закономерный конец для тех, кто пытался противопоставлять себя народу Луганской народной республики в стремлении обрести свободу и возвратить свою родную землю, — заявляет официальный представитель Народной милиции ЛНР Иван Филипоненко.
Через разбросанные боеприпасы и армейский мусор дорога ведет к следующему пункту охраны. На подходе дымящая полевая кухня, вокруг нее, как ненужный хлам, в деревянных оружейных ящиках рассыпаны патроны от крупнокалиберного пулемета, повсюду валяются заряды к подствольнным гранатометам. На грязнобелых кусках ткани, прикрывающих вход в блиндажи, нацистская символика. И без того мрачная, разрушенная укреппозиция от непрекращающегося проливного дождя, выглядит еще более удручающе.
Минуя все заграждения, по раскисшей от дождя дороге добираемся в само село. Вокруг ни души, и только лик Богоматери, сурово смотрящей с иконостаса, закрепленного на ближайшем дереве, указывает на то, что здесь остались люди.
— Скоро уже, ребят? — с надеждой в голосе обращается к военным пожилая женщина.
— Скоро, — успокаивает ее офицер. — В станицу вошли без жертв.
— Они мне окно выбили, соседские девчата фанерой заколотили, а то я в холодной избе ночевала, — начинает плакать бабушка. — Сын у меня на передовой против этих фашистов воевал, сюда вообще не являлся.
Сетования женщины прерывает мужской голос из разбитого окна соседнего дома.
— Вы еще сюда не пришли, а они уже нас с землей равнять начали. Мост взорвали, по всему селу били. Вы их когда прижали, так они как ненормальные здесь петушились. Стреляли по домам из БМП из пушки, — не в силах сдерживать эмоции, он переходит на нецензурную брань.
Продолжая рассказывать о бесчинствах державших все село в страхе вооруженных формированиях Украины, мужчина вышел на улицу. По словам нашего собеседника, нацбаты обосновались в селе с 2014 года. Периодически они сами обстреливали мирное население из минометов 62-го и 120-го калибров. Стреляли ночью, думая, что никто не видит и не понимает, откуда идет обстрел.
— Но мы же слышим, что бьют с их позиций из-под моста, а жаловаться-то некому, здесь тебе никто слово не даст сказать, — жалуется местный житель. — Это хуже, чем фашистский режим, как они над нами издевались. В соседнем доме женщина жила из местной администрации, так эти твари руки ей переломали, изнасиловали и в хате закрыли потом. Димку, расстреляли прямо во дворе на глазах у жены. Такое зверство творилось, если все вспомнить, — голос мужчины начинает дрожать, а на глаза наворачиваются слезы. — Ленка соседка убегала от них, в окно 
выпрыгнула зимой в одной ночной рубахе, догнали гады и задушили. Расскажите это все в Европе, пусть знают, кому он и помогают.
Лина Корсак, выпускница Учебно-практических курсов «Бастион»
Трехизбенка, ЛНР