Тотальный диктант-2023: “Комсомолка” помогла поставить правильный знак препинания в судьбе Владимира Арсеньева.

Каждый год вместе со всей страной “Комсомолка” пишет Тотальный диктант, а заодно и публикует репортаж об этом действе. Но в этом году диктант для нас — не рядовое событие. Тотальный диктант-2023 писали по тексту дальневосточного писателя и журналиста Василия Авченко. Произведение называется “Экология по Арсеньеву” и посвящено исследователю Дальнего Востока Владимиру Арсеньеву. А это особый для «КП» человек. Наш главный редактор Владимир Сунгоркин был родом из Хабаровска и для него Дальний Восток и все, что с ним связано, были одним из главных интересов жизни. Каждый год команда энтузиастов под его руководством сплавлялась по многочисленным рекам восточной окраины нашей родины. А Владимир Арсеньев и его судьба часто были темой творческой стороны этих поездок. “Комсомолка” сняла фильм об исследователе, он называется “Владимир Арсеньев. Капитан тайги”. В нашем издательстве вышла книга “Первопроходцы Дальнего Востока”, где Владимиру Клавдиевичу была посвящена отдельная глава. Легендарного главреда «КП» Владимира Сунгоркина не стало в прошлом году как раз во время экспедиции по Дальнему Востоку, где он собирал материалы для книги об Арсеньеве.

Я шел писать Тотальный диктант первый раз. Признаюсь, для меня была загадкой магия, которая заставляла сотни тысяч людей тратить субботний день, чтобы написать контрольную по русскому, от которой в школьные годы, при возможности, отлынивал каждый уважающий себя ученик. Мне казалось, это что-то из разряда коварных психологических трюков, с помощью которых Том Сойер заставлял товарищей красить забор тети Полли. Но в данном случае, ситуация представляется еще более таинственной, поскольку участники диктанта красят “ничейный” забор. Ведь русский язык сложно подозревать в манипуляциях с корыстными целями.

Впрочем, мы в “Комсомолке” с легкой руки главного редактора привыкли к тому, что существует польза от неочевидных вещей. Сунгоркин гордился тем, что став главредом, первым делом извлек на свет божий сотрудников отдела писем, которые в постсоветские годы прозябали в каком-то чулане, и обязал ведущих ставить в номера по полосе читательских откликов на наши статьи. Заставлял журналистов спорить с читателями и участвовать в обсуждении заметок на сайте. Некоторым из нас польза от этого занятия тоже казалась не очевидной, поскольку по молодости лет неокрепшие души журналистов часто соблазняет мысль, что “мы пишем, чтобы самовыражаться”. Шеф воспринимал такие поползновения, как смертный грех. Он насаждал в реакции самый настоящий культ личности. И это личностью был читатель. Не абстрактный, а самый конкретный — тот, который покупает газету или открывает заметку в гаджете. Поэтому для нас мир делился не на черных и белых, консерваторов и демократов, а на тех, кто нас читает и тех, кто не читает. А все, что касается таинства отношений читающих людей с буквами, для “Комсомолки” дело святое. Если они по какой-то причине желают бросить вызов великому и могучему, значит, в этом есть сермяжная правда жизни.

Я выбрал площадку для диктанта в Университете науки и технологий МИСИС. Читать текст должен был Игорь Угольников, которого поклонники олдскульного юмора помнят еще по развлекательному шоу “Оба-на!” Огромный актовый зал университета энергично заполнялся. Мое предположение, что на такие мероприятия ходят только учительницы русского языка и литературы, оказалось ошибочным. Места в зале занимали в основном молодые люди, преимущественно представительницы прекрасного пола. Судя по лицам — сплошные отличницы. Вряд ли троечники, вроде меня, добровольно явились бы на экзекуцию. Как сказала моя соседка: “Я пишу диктант, чтобы хоть ненадолго вернуться в школьные годы”. Видимо, у нас остались разные воспоминания о том, чем хороши “школьные годы чудесные”…

Диктант еще не начался, как стало известно об интригующей замене диктатора (так называют человека, читающего текст) — вместо Игоря Угольникова к нам вышла трехкратная олимпийская чемпионка по синхронному плаванию и телеведущая Мария Киселева. Но я и без таких откровенных знаков судьбы знал, кто в этом зале слабое звено.

Рассказ о Владимире Арсеньеве уместился на двух страницах листа A4. Я счастливо избежал западни с правописанием частиц “не” и “ни”, благодаря подсказке профессора, ролик с которым гуманные организаторы показали перед началом диктанта. В словах “периферия” и “интеллигентный” положился на русский авось (раньше полагался на редактора офисного приложения). Но беглый взгляд в “тетрадки” соседок-отличниц, в строчках которых царил идеальный порядок, вынудил признать, что “авось” снова подвел. В слове “бичом” (Арсеньев называл человека “бичом Земли и самым ужасным хищником”) мы сомневались уже вместе с соратницами.

Через тернии мы добрались до последнего предложения и поставили точку. Но, в отличие от литературных текстов, жизнь сама распоряжается в каких случаях ставить точку, а в каких — многоточие.

Когда диктант был окончен, возникло ощущение, что мы все — несколько сотен тысяч человек, который писали этот текст — присутствуем в момент торжества справедливости. Потому что Арсеньев — великий сын страны и выдающийся исследователь — вскоре после своей смерти был ошельмован завистниками. А его вдова расстреляна (Арсеньева объявили японским шпионом). Но правда восторжествовала: Владимиру Клавдиевичу вернули доброе имя, его заслуги были признаны и вспоминаются потомками с благодарностью. Подтверждением чего стал и нынешний диктант. И мы гордимся, что свою роль в этом сыграла “Комсомолка” и ее главный редактор.