Widgetized Section

Go to Admin » Appearance » Widgets » and move Gabfire Widget: Social into that MastheadOverlay zone

Главная » Шахматная партия длиною в жизнь

Шахматная партия длиною в жизнь

image_pdf

Это интервью мы записывали в квартире Авербаха. Узнав, что я еду, Юрий Львович вызвался меня лично встретить еще у подъезда, и даже не верилось, что столь бодро и энергично он в свои 96 лет преодолевает все ступеньки лестницы.

— Скажите, а как так получилось, что вы в девятом классе прочитали всего Шекспира? Ведь этот автор в советское время в школьную программу, кажется, не входил…

 — Я родился в Калуге и жил по соседству с домом Циолковского. И у него была беседка. Там сложили много журналов и книг ХIХ века, в том числе стопки известного литературного издания «Нива». С самим стариком, как Константина Эдуардовича звали в округе, я лично знаком не был, но дружил с его внуками. С ними, помню, мы много играли в футбол, купались на Оке. Так вот приобщился я к великому англичанину после того, как мне буквально под руку попалось дешевое дореволюционное издание его произведений. С тех пор я стал прилежнейшим читателем этого автора.

А вы сами тогда не усматривали прямую дорожку от сонетов Шекспира, с их четкой логической конструкцией, к своим будущим шахматным достижениям?

— Возможно, что-то уже тогда, в детстве, меня подспудно наталкивало на системное занятие шахматами, которое параллельно подкрепляется чтением. Но что здесь первично, а что вторично — определить непросто: я в шахматы выучился играть в 3 года. Но самое главное в том, что получил хорошее воспитание. Был такой известный ученый-лингвист Михаил Николаевич Петерсон, профессор Московского университета. У него был сын моего возраста, и мы с Володей дружили, когда уже переехали в Москву. Михаил Николаевич прежде всего научил нас любить и ценить русскую природу — неброскую, но еще более завораживающую, чем южная. И, главное, приучил читать старинные книги.

МВТУ имени Баумана — насколько случаен или закономерен, по вашей собственной оценке, был выбор именно этого вуза, престижного и перспективного для карьеры своих выпускников и тогда, и в настоящее время?

— То, что я, учась там, был Сталинским стипендиатом, — как это воспринимать, как случайность или закономерность?.. Учеба в Бауманке внесла свои коррективы в мою дальнейшую биографию. Тем, что на фронт я не попал, хотя мои ровесники 1922 года рождения формировали собой одну из самых призываемых возрастных групп. У меня была бронь по причине принадлежности к инженерам оборонного производства. Специальность, полученная мной в МВТУ, именовалась «двигатели внутреннего сгорания». Я предметно занимался авиационным дизелем. Война меня застала практикантом на Коломенском паровозостроительном заводе, потом я попал на бронетанковую базу, там занимался моторами.

После войны я работал в научно-исследовательском институте, в группе, которая проектировала газовые турбины. Тема моей диссертации называлась так: «Гидравлические потери в проточной части газовых турбин». Она была написана, напечатана. Но защититься не удалось — как раз в то время я с головой, что называется, ушел в шахматы. Руководителем моим тогда был профессор Константин Константинович Ушаков. Я был уже мастером спорта, чемпионом Москвы. С Ушаковым мы как-то ехали в наш институт, который в то время находился в подмосковных Лихоборах (сейчас это Северный округ Москвы). И он меня спрашивает: «Как вам удается совмещать науку и шахматы?» Я отвечаю: «Неплохо! Наука не мешает шахматам, а шахматы не мешают науке». Он подумал и сказал, что может дать мне два года отпуска на институтской работе, чтобы я сосредоточился на шахматном спорте. Так приоритет моей карьеры был окончательно решен —
в пользу шахмат.

В том числе — и по части поездок на соревнования по всему миру и просто путешествий, ставших одним из ваших хобби, насколько я знаю?

 — Да, и этому явно способствовало знание английского языка, с которым я довольно быстро стал на «ты». У нас, среди шахматистов первого поколения, было три человека, которые по-настоящему освоили английский. Это — гроссмейстер Пауль Керес из Эстонии, гроссмейстер Александр Котов и я. Поэтому, когда разрешили одиночные поездки (а при Сталине и помыслить было невозможно, чтобы за границу выехать без сопровождения «лиц в штатском»), то языковая оснащенность позволила мне объехать полмира. Я  был в Австралии и в Новой Зеландии, на Филиппинах, в Индонезии, три раза в Индии. В Новой Зеландии встретился случайно с создателем знаменитой системы «Фау-1», немецким по происхождению конструктором, создателем первых баллистических ракет в США Вернером Брауном. Произошло это случайно в гостинице Крайсчерта — я пошел завтракать и там увидел этого конструктора в сопровождении двух американских генералов. Они летели втроем, как я выяснил, из этого небольшого новозеландского городка в Антарктиду. А с самим Брауном связана одна значимая история: когда немцы проиграли войну в 1945 году, он ушел к американцам.

Юрий Львович, вы давний наш коллега. При этом опять-таки журналистика (еще одна сфера, куда вы также пришли уже в зрелом возрасте, ранее об этом не помышляя) теснейшим образом связалась с шахматами: в 50—60-е годы вы — главный редактор бюллетеня «Шахматная Москва», журнала «Шахматы в СССР» и «Шахматного бюллетеня». Наконец, вы стали известным широкой аудитории в качестве ведущего телепрограммы «Шахматная школа». Вам не обидно, что в сегодняшних СМИ если уж и присутствует шахматная тема, то где-то на задворках?

 — Обидно, конечно, тем более программа, которую я вел 16 лет по второй программе Центрального телевидения, не оставила после себя продолжения в том объеме и в той же доступности для зрителя. Подал идею телепроекта упомянутый Котов. Нашу передачу, кстати, очень любил всемогущий председатель Гостелерадио Сергей Лапин — он ее всегда смотрел со своим сыном. За полтора десятка лет мы посредством своей передачи подготовили почти 80 тысяч разрядников — давали задания телезрителям, и они их успешно и регулярно выполняли, проходя вот такую дистанционную подготовку. С нами сотрудничало много профессионалов — достаточно назвать третью чемпионку мира Елизавету Быкову. После ухода Лапина с телевидения пришедший ему на смену Аксенов недоумевал — почему на ТВ шахматы надо показывать автономно в сетке вещания, ведь это же спорт? Тогда мы обратились в спортивную редакцию ЦТ. А там нас встретили столь же недоуменно и сказали, что шахматные турниры мы не освещаем, тем более «какой это, по большому счету, спорт»? «Спорт — это футбол, или тот же бокс, или теннис, например». Вот так шахматы на домашнем экране остались не у дел.

Ныне, как я понимаю, этой древней игры нет нигде на каналах, даже на канале «Культура»…

— Нет, на канале «Культура» есть передачи, и я как консультант до сих пор работаю в Центральной научно-технической библиотеке, где создан центр шахматной культуры. И записи для телеканала делаются оттуда. Акцент в программах сделан на том, что шахматы рассматриваются не со спортивной точки зрения, а с научной и культурной. Так что, как видите, я в свои 96 лет как работник до сих пор востребован, так сказать, по прямому своему предназначению.

Беседу вел Алексей Голяков

№7 (007) 8 октября 2018 г.