28 февраля исполнилось бы 105 лет со дня рождения
публициста и литературоведа Бориса Галанова
(1914 — 2000).
Его карьера началась в 1933 году в «Вечерней Москве».
Этот материал входит в цикл, посвященный 95-летию нашей газеты.
В нем использованы воспоминания Бориса Ефимовича,
документы, хранящиеся у его родственников,
материалы Главного архивного управления Москвы
и, конечно, публикации из старых подшивок.
Борис Галанов опубликовал воспоминания о «Вечерке» в книгах «Четыре года и вся жизнь» (1985) и «Записки на краю стола» (1996). В этих мемуарах колоритно описаны редакционные будни и показано, что оставалось за строками заметок. А найденные нами материалы помогают, в свою очередь, увидеть то, что осталось за рамками воспоминаний.
Найди у верблюда копыто
Борис Галанов пришел в «Вечерку» в 19 лет после окончания Московского областного газетного техникума. В мемуарах говорится, что его дебютная заметка называлась «Извозчик или «Багаж-бюро»?». Она обнаружилась в номере за 21 апреля 1933 года. Через месяц, 23 мая 1933 года, юношу взяли в штат: эта дата записана в удостоверении, которое хранится у зятя Галанова, художника Александра Сателя.Галанову досталась типичная для начинающего репортера работа: добывать новости из планетария, парков, маленьких музеев. Фирменной темой Бориса стал зоопарк. Крохотные заметки без подписи с заголовками вроде «Байбаки спят» или «Медведи весом в полкило» (о прибавлении в семействе косолапых) регулярно появлялись в новостной колонке «Московский день». Однако даже в тексте из десяти строчек юный репортер иногда ухитрялся допустить ляпсус. Это обнаруживалось при очередном визите к поставщику информации — заместителю директора зоопарка по научной части профессору Петру Мантейфелю (1882–1960).
— Даже любопытно, каким это способом у верблюдов вы обнаружили копыта? — язвил Петр Мантейфель, тыча пальцем в свежий номер «Вечерки». — Знаете, пока не появилась ваша заметка, я был абсолютно твердо убежден, да-да, непоколебимо был убежден, что у верблюда мягкая широкая лапа. Может быть, вместе сходим в вольеру (ха-ха) и удостоверимся?
«Вера Толоз бреется»
Наблюдения за редакционной «фауной» оказались не менее интересными. Галанов вспоминал, что среди его коллег были «настоящие «газетные волки»». Начинающий «волчонок» Боря поражался педантичности репортера Тихона Юдина. Вычитав в утренней газете, что, например, сконструирован трамвайный вагон с мягкими сиденьями, Юдин заносил новость в блокнот — и потом караулил момент, когда трамвай выпустят на линию, чтобы первым дать об этом репортаж.
А Петю Рождественского, наоборот, постоянно атаковали знакомые из разных предприятий и учреждений — звонили и упрашивали написать про их новости. Впрочем, Петя от этого вовсе не обленился. Однажды ему надо было узнать о каком-то шахматном соревновании у председателя Всесоюзной шахматно-шашечной организации. А председателем этим был сам Петр Крыленко — народный комиссар юстиции, такая была у него общественная работа. Несколько дней Рождественский тщетно названивал наркому. Потом стал с самого утра наведываться в приемную комиссара и усаживаться перед кабинетом. На третий или четвертый день Крыленко, проходя через приемную, пригрозил назойливому журналисту арестом. Сразу после этого к Рождественскому подошел человек в полувоенной форме и велел следовать за ним. Привел он его… в кабинет Крыленко, где нарком за десять минут сообщил репортеру все, что того интересовало.
Читательницы обожали журналистку по имени Вера Толоз. В ее материалах на темы морали и нравственности было видно тонкое понимание женской души. Ей приходили мешки писем.
Однажды в редакцию без звонка явилась дамочка и потребовала провести ее к любимой журналистке — хотела, видимо, пошептаться по какому-то деликатному вопросу. Перед нею предстал… полноватый очкарик. Это был настоящий автор душещипательных заметок — Юрий Михайлович Золотарев (1900–1969).
Псевдоним «Вера Толоз» был образован из его фамилии, прочитанной задом наперед. Дама с воплем вылетела в коридор и вломилась в кабинет главного редактора… Кстати, в семье Золотаревых бытует иная версия этой байки, менее драматичная и динамичная.
— Бабушка рассказывала, что читательницу просто попросили подождать, — передает Анна Золотарева, внучка публициста. — Объяснили, что Вера Толоз бреется.
Галанов пишет в мемуарах, что главный редактор после этого скандала устроил Золотареву взбучку: «Долго ли вы собираетесь еще разгуливать по страницам газеты в дамских панталонах?» Это вместо того, чтобы похвалить за талантливую имитацию женской манеры письма! Золотарев изменил псевдоним на «В. Толоз» — поди разбери, какого пола этот автор.
Кошки взлетели орлами
Начальник отдела информации, редактор по фамилии Степанов, был мастером броских заголовков. По словам Галанова, к 1933 году уже «миновали те баснословные времена, когда к заметке о бедной старушке, на которую с лесов новостройки свалился кирпич, можно было предложить заголовок «Бац! И нет старушки» — и по уверениям старожилов «Вечерки», этот заголовок даже появился на газетной полосе». Степанов направлял свою изобретательность в более мирное русло. Например, информацию о выставке, посвященной регулированию уличного движения, он озаглавливал «Авария в витрине». В очередной заметке Бори про пополнение в зоопарке Степанов зацепился взглядом за неизвестное слово.
— Что такое «бантенг»? — спросил он.
— Индийская дикая корова, — с готовностью ответил Галанов.
Редактор вытащил экзотическое название в заголовок: «Бантенг в антилопнике» (1934, 10 марта). Этот случай запомнился Галанову и попал в его мемуары. Так же, как и другой заголовок от Степанова — «Козленку не до льва» (1934, 31 мая). Это о площадке молодняка, на которой юные беспечные травоядные играют со своими ровесниками-хищниками.
В коридоре редакции висела доска почета и позора. Над ее красной половиной, куда вывешивали лучшие материалы, была надпись, придуманная Степановым: «Взлетел орлом». На черной, «позорной» половине — «Опустился курицей». Однажды Галанов ухитрился придумать заголовок во вкусе начальника: «Кошки только черные. Обезьяны прекращены производством» (1934, 10 марта). Заметка была вовсе не про зоопарк, как можно было бы подумать, а про фабрику мягкой игрушки, которой из-за нехватки цветной ткани пришлось ограничить ассортимент. Публикация угодила на красную доску. «Кошки и обезьяны взлетели орлом», — вспоминал Галанов.
Полеты фантазии и суровая реальность
Борису Галанову довелось писать и о знаменитостях. 11 июня 1933 года он опубликовал заметку о «Летатлине» — летательном аппарате без мотора, построенном художником-авангардистом Владимиром Татлиным (1885–1953).
Испытания этого махолета закончились неудачей, но даже после них конструктор не отказался от своего футуристичного детища. Галанов писал в мемуарах: «Он говорил — и я верил, — что аппарат с машущими крыльями войдет в обиход людей не позднее тысяча девятьсот пятидесятого года, и я, например, запросто смогу переноситься по воздуху из Потаповского переулка, где помещалась редакция «Вечерней Москвы», на Мясницкую улицу» (то есть в гости к Татлину).
В 1934 году в Москву приезжал Герберт Уэллс.23 июля Борис Галанов стал свидетелем его визита в Парк Горького. Экскурсию для английского фантаста провела директор парка Бетти Николаевна Глан (1904–1992). Взять комментарий у гостя не получилось, хотя несколько раз выдавался вроде бы подходящий момент. Случаются у молодых репортеров такие психологические зажимы. После прогулки Уэллс зачитал вслух автограф, который собирался оставить в книге почетных посетителей: — «Когда я умру для капитализма и вновь воскресну в советских небесах, я хотел бы проснуться непосредственно в Парке культуры и отдыха, и чтобы меня разбудила очаровательная Бетти Глан».
Директор замахала руками и попросила последние слова — про «очаровательную Бетти Глан» — не писать. Уэллс оборвал фразу на «…и чтобы меня разбудила…», а вместо окончания нарисовал усача, похожего на него, и склонившегося над ним ангела. Увидеть книгу с рисунком можно в Главном архивном управлении Москвы (фонд № 33, опись 1, дело 210). Лишь много лет спустя, при написании мемуаров, Борис Галанов сообразит, что Уэллс сделал остроумную отсылку к своему знаменитому роману «Когда Спящий проснется» (1899).
В газете Галанов хотел воспроизвести комплимент Уэллса полностью. Но редактор решил перестраховаться и сократил цитату еще суровее, поставив точку после слов «…непосредственно в Парке культуры и отдыха».
— Даже великих не грех поправить, — объяснил редактор. — Болтают, что не придет в голову. «Очаровательная Бетти Глан»… Товарищ Глан — прежде всего член ВКП(б).
Ближе к литературе
Последний эпизод мемуаров Галанова, связанный с «Вечеркой», относится к Первому съезду Союза писателей. Боре доверили опросить делегатов о впечатлениях от Москвы. Этот неподписанный материал мы обнаружили в номере за 25 августа 1934 года. Например, Корней Чуковский, живший тогда в Северной столице, выдал там идеальный для тех времен комментарий: «Мы ощущали старую Москву как нечто аляповатое, варварское и безнадежное в смысле перепланировки. Но вот года два назад я прошел ночью по Красной площади и увидел, что с ней сделали что-то чудотворное. Пропало все оскорбляющее глаз зрителя (видимо, имелся в виду памятник Минину и Пожарскому, передвинутый в 1931 году к Покровскому собору. — «ВМ».).
И я сказал то, что у меня было высшей похвалой: «Это почти Ленинград».
А комментарий Викентия Вересаева в газету не попал. Неудивительно — 67-летний прозаик, живший в Москве более 30 лет, традиционалист до мозга костей, отозвался о переменах в столице совсем иначе, нежели Чуковский:
— Москва старых архитектурных памятников, которые когда-то приводили в восхищение Кнута Гамсуна, рискует вскорости исчезнуть вовсе… Нужен размах, но нужны, знаете ли, бережливость и осмотрительность тоже.
Осенью 1934 года Борис Галанов начал учиться на филологическом факультете Института философии, литературы и истории (ИФЛИ). Видимо, из-за этого он и прекратил работу в «Вечерке». Его редакционное удостоверение было действительно до 30 сентября 1934 года, а потом не продлевалось. Характерно, что один из его последних материалов был о писательском съезде: начав с пустячков о площадке молодняка в зоопарке, Галанов за два года вырулил к своей настоящей теме. В следующие пятьдесят пять лет (а Борис Ефимович сохранял ясный ум и трудился до последних своих дней) его работа была связана почти исключительно с литературой и искусством. Но при этом он тепло вспоминал «Вечерку», где прошел, как он сам писал, «свои журналистские университеты».
СПРАВКА
Борис Ефимович Галанов (настоящая фамилия — Галантер) родился 28 февраля 1914 года в Одессе.
Окончил Московский институт философии, литературы и искусства в 1939 году, в том же году начал работать
в отделе литературы и искусства газеты «Правда».
В годы Великой Отечественной — военкор «Правды» и газеты «Знамя Родины», награжден орденом Красной Звезды (1942), орденом Отечественной войны II степени (1944), медалью «За победу над Германией» (1945). Был редактором отдела прозы журнала «Знамя» (1958–1960), заместителем главного редактора журнала «Советский экран» (1960–1963), редактором по отделу искусства и членом редколлегии «Литературной газеты» (1963–1991).
Скончался 5 января 2000 года в Москве.
Текст: Мария Раевская
Источник: “Вечерняя Москва” 28 февраля 2019 г. №37