— У этой пандемии есть одна неоспоримо позитивная сторона, — размышляет Татьяна Боднарук, — у многих людей появилась возможность подумать о себе и своей жизни. Меня она застала на даче, на которую я обычно «прилетала» в пятницу вечером всего на полтора-два дня.

Что она знала про дачу? Что в Капустино лучше спится. Слышнее птицы. Зимой — белее снег и на два градуса холоднее, температура понижается прямо за дачным шлагбаумом. Но за последнюю весну и лето маленький карманный словарь дачных достоинств превратился в энциклопедию чувств и наблюдений.

— За три месяца дачного карантина мой «Фейсбук» превратился в сплошной садовый репортаж. Сегодня с утра — розы нераскрытые, завтра — полураскрытые, послезавтра — с каплями дождя, а потом — поваленные после грозы. Я никогда в жизни не наблюдала, как меняется каждый день в саду, а теперь этим живу.

То, что было короткой эмоциональной отдушиной, стоящей чуть ли не трехчасового сидения в подмосковных пробках, стало бесконечным открытием. Причем не банальностей, а настоящих истин. Например, пониманием, что природа и искусство похожи.

Земля (природа) часто входит в нашу жизнь как любимый человек, которого ты уже встретил, но еще не понял, что он твой любимый. Поэтому, когда лет 25 назад Татьяна с мужем услышали от университетского друга Володи Хряпова неожиданную фразу «Надо привыкать к земле», она с ней почти не согласилась: не хочу, нет времени, почти ничего на земле не умею делать. Ну и что, что мама с сестрой занимаются в Рязани садом, я точно не из тех, кто всю жизнь мечтал выращивать огурчики.

Привыкание к земле человека с художественными интересами, как правило, заканчивается победой чувства красоты над мыслью о пользе. Ты начинаешь дело «в общем порядке» — 6 соток возле шумного Егорьевского шоссе, лопата, мотыга, пила в руках, и все это довольно быстро оборачивается маленьким, самостоятельно построенным, уютным домиком и тотально захваченным цветами участком. «Вы что-нибудь полезное посадили бы, — безнадежно иронизировал муж над цветочными предпочтеньями жены с сестрой. — Чеснок, например. Укроп». Татьяна совсем не укропного типа человек, на молодых фотографиях так просто столичная девочка в стиле Натальи Селезневой из «Операции Ы». Чеснок с укропом у них на участке так и не появились, но лук, да, вот тебе лук.

Когда вместе с новой работой мужа появилась возможность купить дом и участок подальше от большого и гудящего шоссе, это не была история из серии «Как мы богатеем». Скорее все из той же, подсказанной другом «Привыкаем к земле по-настоящему».

Переехав в дачную глубину Подмосковья, свое сегодняшнее Капустино (когда-то здесь действительно были поля, засаженные капустой), они больше всего обрадовались исконности здешних дачных мест (рядом Кратово, Малаховка) и отсутствию богатых соседей. Богатство не грех, но не каждый может и хочет спешно включаться в гонку «Формулы-1» по трассе самолюбия, престижа, зависти и хвастовства. Необщий опыт. И интеллигенту — Николай Боднарук был известным журналистом, Татьяна работала в издательстве «Искусство» — все равно придется ощутить если не антагонизм, то перпендикулярность своей интеллигентности богатству как занятию.

Поэтому они воспринимали образовавшийся достаток прежде всего как поле возможностей. А на поле главное — что и как посадить.

На второй даче они испытали уже и много неромантичного. Пришлось выгребать скелеты из шкафа с первого года покупки — предыдущий хозяин содрал 25 см грунта и засыпал неплодородным черным торфом. Торговки семенами и саженцами врут напропалую, а все купленное у них вымерзает в первую же зиму.

И 15 соток не 6, Капустино уже нельзя было засадить спонтанно, его надо было придумывать и проектировать. Друзья-журналисты сосватали им работающего в институте леса Андрея Лысикова, его небольшая фирма распланировала участок и все главное на нем сделала. От » фирменных» посадок в Капустино сейчас почти ничего не осталось, разве что жанр сада — пейзажный: островки кустов, деревьев, цветов и 5 маленьких газонов. Более непреходящим итогом их сотрудничества стала книга «Эротика садов», по ходу дела переименованная в «Сады любви».

Вообще, рождение книг на даче в Капустино такой же естественный проект, как посадка 500 сортов флоксов.

Когда здесь появились на правах постоянных жителей мама и сестра хозяйки, то дочери посчитали, что для вышедшей в 91 (!) год на пенсию мамы будет мало дачных прогулок, любимых книг и негодования, когда в «Большой опере» награждают не того, кого она считает достойным награды. Как и с Лысиковым, с мамой дело кончилось замыслом, а потом и созданием книги. Занявшись подписями фотографий своих бабушек и дедушек из XIX века, она увлеклась и в конце концов сдала дочерям вместо кратких подписей 20 страниц текста их общей родословной. Ее медицинско-преподавательский почерк был признан не поддающимся расшифровке, и в 94 года она села за незнакомый прежде ноутбук и сама набрала книгу. Про то, как ее муж и все его братья вернулись с войны, как получили высшее образование, выучившись в основном на врачей и военных. Прожили красивые и ровные жизни, без драм и трагедий, разве что у мужа в начале 50-х стоял в прихожей маленький черный всегда собранный чемоданчик. Рождение книг на даче в Капустино такой же естественный проект, как посадка 500 сортов флоксов

Книгу про великих женщин-художниц можно считать третьим книжным плодом Капустино. Без него все было бы не так.

— Я с утра прошлась: боже мой, розы совершенно фантастические. Розами Люся (сестра хозяйки — прим. авт.) стала заниматься недавно. А до этого занималась флоксами, ирисами и пионами.
Татьяну сестра ни к флоксам, ни к розам не подпускает («Ты еще не то прополешь!»). Но зато флоксы и розы подпускают ее к себе без всякой ревности.

Сад Татьяны Боднарук пережил свое акме, когда жена Андрея Лысикова и владелица турфирмы, устраивающей поездки по лучшим частным садам мира (от Белоруссии до Голландии) привезла к ним в Капустино автобус с туристами — полюбоваться на один из подмосковных дачных шедевров.

Татьяна, вспоминая эту экскурсию, спешит согласиться, когда речь заходит о высокой дачной культуре Подмосковья, и торопится поскромничать, когда речь о ее саде — «Наш сад очень средненький». Но это если сравнивать с профессиональными садами, которые придумывают ландшафтные дизайнеры и в которых работают садовники. Но это уже часть специального рынка, причем дорогого.

— Наш сад дилетантский, чем мне и мил. Как только начинается что-то профессиональное, я теряю к этому интерес, — пожимает плечами Татьяна. — Жизни не хватит, если заняться этим профессионально. Поэтому меня вполне устраивает некая садовая приблизительность.

Именно несравненное обаяние высокого садового дилетантства она, как запах роз и флоксов, вдыхала, выезжая в турпоездки по лучшим частным садам за границей.

— Никакой Лондон не нужен, Англию узнаешь, лишь поездив по маленьким городкам и деревушкам. А мы еще объездили и все сады на севере Франции.

В Голландии ее поразила толщина справочника частных садов, открытых к посещению — 8 см.

— Сад — это образ жизни, мировоззрение… Если хочешь увидеть жизнь изнутри, поезжай в частный сад. Ты можешь увидеть, например, в Голландии гедонистски пьющего садовода, или как-то по-другому, но живущего «на всю катушку». Это другой ракурс взгляда на жизнь человека и страны, чем у туриста, рассматривающего достопримечательности, — улыбается Татьяна.

Еще в прошлом году они смотрели розы, проезжая замки Луары. В этом году из-за карантина поездки, всего скорее, не будет. Но зато в избытке сам Капустинский сад. Здесь, в результате весенне-летнего пребывания на фоне флоксов и роз она поняла, что у редактируемой ею книги («Великие женщины художники») не верно название. Что перевод с английского слаб и требует огромного количества уточнений. Что тексты в ней не равнозначны и некоторые откровенно слабы. Что она, кроме Гончаровой и Серебряковой, очень любит итальянок. Почувствовала ли бы она все это в Москве? Говорит, что, всего скорее, нет. Только здесь, среди поваленных грозою роз все становится таким ясным, как на рентгене. Словно запах цветущих лип, смешивающийся с запахом травы, помогает.

У нее, конечно, была своя «философия сада»: сад — это всегда обещание чего-то нового. Но вот оказалось еще, что сад — это производитель внутренней ясности и высокого вкуса.

— У меня никогда не было такого досуга, как в этом году на даче, — удивляется. — Точнее работы, перемешанной с досугом. Работы не меньше, но ты не тратишь время на дорогу, пустые разговоры в офисе, чаепития.

Зато «Фейсбук» превращается в хронику жизни Капустино. «Я втянулась, мне уже мало сфотографировать цветочек, я стараюсь сделать композиции, «столкнуть» разные картинки».

Запах цветов, травы и земли почему-то помогает ей понять, за что она любит и ценит Гончарову и Серебрякову, почему для нее так важно «знаточество», опыт Третьякова и Щукина с Морозовым.

— Я всегда знала, что искусство «оформляет» ценности человека и бесценность его жизни. Ну кто бы знал, что такое Киргизия, не будь Чингиза Айтматова? Вот пример великого «оформления» жизни в искусстве. Но и сад — это тоже очень содержательное оформление нашей жизни. Большее, чем мы привыкли думать.

У нее, по крайней мере, оформился новый, книжно-садовый замысел — серию «Памятники архитектуры Москвы» продолжить книгой, посвященной охраняемым садам столицы. Мало ведь кто знает, что в Москве более 110 охраняемых государством парков и садов.

По тексту Елены Яковлевой